|
Втиснувшись между соседями, она вплотную прижалась к нему, совершенно не обращая внимания на Иду, у которой также оказались свои поклонники. Когда появлялся толстый багровый джентльмен, он умудрялся втискиваться между Чарли и Хьюсоном, с которым он, казалось, вел какой-то фантастический спор, хотя между ними не было достаточно места для такого человека. Становилось еще теснее, жарче, шумнее, словом, была настоящая атмосфера, которая бывает в таком вот заведении высшего разряда в субботний вечер перед закрытием.
Внезапно Чарли почувствовал, что с него достаточно. Он знал, что если сейчас не уйдет, то не выдержит, его взорвет. Он посмотрел на Иду и увидел, что с нее тоже достаточно. Он решительно встал. Мистер Баск сказал, что сам позаботится о Хьюсоне, который в эту минуту стучался в гигантскую манишку толстого багрового джентльмена. Через две минуты Ида и Чарли сидели в приятной прохладе и сумраке такси. – Знаете, вряд ли меня скоро опять потянет в это кафе, – сказал Чарли. – Дрянь и бесплатно, а если еще платить, то не знаю, на что это будет похоже. Заметили, сколько там платят? Пачками бумажек по фунту. На такие деньги можно прокормить неделю дюжину семей. Там только деньги, деньги, деньги. От такого начинаешь кое о чем думать. Да… думать… Из угла машины послышались странные звуки. Он прислушался. Вот опять… Она плакала. Не очень громко, без рыданий, но плакала. – Что с вами? Что случилось? Ведь вы плачете, да? – Да, – вздохнула она. – Я глупая. Ничего. Честное слово, ничего. Я не знаю, почему я вдруг заплакала. Наверное, от переживаний и от вина и от того, что устала. Вот и расплакалась. Я вообще не плакса, правда, – добавила она храбро. – Конечно нет, – подтвердил Чарли, как ее старый и верный друг. – Сегодня на меня нашло что-то. Потом он слышал, как она шмыгала носом и громко сморкалась. Ему ужасно хотелось крепко пожать ей руку, но он не осмелился. Он хотел ее успокоить, подбодрить, но не знал как. – Знаете, что я вам скажу, – наконец, осмелился он, – вы легко станете киноактрисой или поступите в театр, или еще что нибудь такое. На мой взгляд, в театре – на сцене и в зале – не было такой девушки, как вы, даже похожей. И в кафе. – О, там были хорошенькие девушки, – слабо протестовала она. – Может быть, может быть. Но ни одной такой, как вы. Будьте уверены. Вы – сногсшибательны. – Если бы вы могли меня видеть сейчас, вы бы так не говорили. – И девушка принялась прихорашиваться. – Я вам тоже сейчас что-то скажу, мистер Хэббл. Мне кажется, что вы очень, очень славный. После этого наступила сладостная пауза. – Вы знаете в Пондерслее футбольную команду «Альбион»? Я играл против нее за Бендворс. – О, вы приехали из Бендворса, правда? – Да. Знаете такой город? – Когда-то в нем жил мой дядя. У него был мануфактурный магазин на Мильбури-роуд. Я один раз приезжала к нему. – Вот как? Мильбури-роуд. Ты смотри-ка. Интересно было бы вас там увидеть. Как фамилия вашего дяди? Конец был не столь романтичен. Они победоносно прибыли в отель, победоносно, потому что Чарли после отчаянно трудного момента всё-таки решил, сколько же он должен дать шоферу, чтобы тот остался доволен, но когда они вошли в отель, он увидел, что она очень бледна. – Что с вами? – Мороженое, – ответила она, тяжело дыша. – И вино, и сигареты, и переживания. Ой, меня, наверно, стошнит. – Кинув на него загнанный взгляд, она убежала. Ни говорить, ни что-нибудь делать было уже больше не нужно. Он устало побрел к своему номеру. Он устал больше, чем после целого дня тяжелой работы, и настроение у него тоже было хуже, чем после такой работы. Раскалываясь, болела голова, во рту был противный кислый вкус, словно он ел пепел. |
