Билли заколебался. Было ясно, что они что-то знают. Он решил, что надо, чтобы они поняли, что он не поддался страху.

— У меня лампа погасла, — сказал он и чуть не расплакался. Взглянув на Прайса, он решил, что если начнет его обвинять, это будет выглядеть не по-мужски. — Тяжеловато было весь день грузить угольную крошку в темноте, — заключил он. Лучше сделать вид, что это испытание — так, ничего особенного, чем признать, что испугался.

В разговор вступил старик, Джон Джонс, которого прозвали Лавка, потому что его жена устроила в своей гостиной лавку товаров первой необходимости.

— Весь день? — переспросил он.

— Да, — сказал Билли.

Джон Джонс посмотрел на Прайса и сказал:

— Ах ты сукин сын! Положено же час!

Значит, его догадка верна. Все знали, что с ним случилось, и, похоже, новичков в шахте так и встречали. Но Прайс устроил ему испытание потяжелее, чем другим.

Хьюитт-Пудинг расплылся в улыбке.

— И как, крошка Билли, тебе не было страшно — одному, в темноте?

Билли заколебался. Все смотрели на него и ждали, что он ответит. Они уже не улыбались, казалось, им было немного стыдно. И он решил сказать правду.

— Да, страшно было, но я был не один.

— Не один? — озадаченно переспросил Хьюитт.

— Конечно нет, — сказал Билли. — Я был с Богом.

Хьюитт громко расхохотался, но, кроме него, никто не засмеялся. Гогот Хьюитта гулко прозвучал в общем молчании и резко оборвался.

Несколько секунд стояла тишина. Потом раздался лязг металла, клеть дернулась и пошла вверх. Гарри отвернулся.

А Билли после этого случая прозвали Билли-с-Богом.

Часть первая

НЕБО ТЕМНЕЕТ

Глава вторая

Январь 1914 года

Граф Фицгерберт, двадцати восьми лет, для родных и друзей просто Фиц, в списке самых богатых людей Великобритании занимал девятое место.

Сам он ничего не предпринял, а лишь унаследовал тысячи акров земли в Уэльсе и Йоркшире. Доход от ферм был небольшой, но под ними пролегали угольные залежи, и, получив право на разработку месторождений, дед Фица сказочно разбогател.

Несомненно, сам Господь предначертал Фицгербертам править себе подобными и вести соответствующий образ жизни. Но Фиц чувствовал, что маловато сделал, чтобы оправдать доверие Господа.

Вот его отец, предыдущий граф — другое дело. Он был офицером флота, в 1882 году, после бомбардировки Александрии, его произвели в адмиралы, потом он был послом Великобритании в Санкт-Петербурге и наконец — министром в правительстве лорда Солсбери. В 1906-м партия консерваторов проиграла на всеобщих выборах, и через несколько недель отец Фица скончался, — Фиц был уверен, что кончину отца ускорило вхождение в состав правительства его величества безответственных либералов вроде Дэвида Ллойд Джорджа и Уинстона Черчилля.

Фиц занял свое кресло наследственного пэра в Палате лордов, верхней палате парламента Великобритании, будучи приверженцем партии консерваторов. Он хорошо говорил по-французски, мог объясниться и по-русски и мечтал когда-нибудь представлять свою страну в качестве министра иностранных дел. Однако на выборах продолжали побеждать либералы, и у Фица пока не было возможности стать министром.

Его военная карьера также была ничем не примечательна. Он учился в Королевской военной академии в Сандхерсте, три года провел в полку «Валлийские стрелки», был произведен в капитаны. Женившись, оставил службу в действующих войсках, но получил звание почетного полковника территориальных формирований Южного Уэльса. Жаль, что почетных полковников не награждают.

Впрочем, ему все же было чем гордиться, думал он, глядя, как поезд на всех парах несется по долинам Южного Уэльса.