– Нам, думаете, скажут? Ха, держи карман. Если позвонят когда, чтобы место это не охранять больше – и то спасибо. Что тут вчера делалось:

– И что делалось?

– Да, правильно если сказать – то ничего. Наехало их – откуда только взялось – машин шесть. А толку? Что мы с Филимоном – извиняюсь, с капитаном Филимоновым, это угро наше – что мы с ним записали, то эти передрали в свои протоколы, да нас еще и носом натыкали: чернила, понимаешь, не того цвета: Осторожно, здесь ступенька качается – и притолока низкая:

В подъезде пахло собаками и бомжами. Лестница на второй этаж была разломана, двери в квартиры крест‑накрест заколочены – но сомнения не было, что место это обитаемое – или было таковым до самых недавних времен.

– Нам сюда:

Дверь в подвал – гнусно‑коричневая, ноздреватая, будто до покраски по ней колотили ледорубом – висела на одной петле и открывалась с жутким звуком, который не назвать было ни скрипом, ни завыванием. Коломиец включил свой мощный фонарь, осветил лестницу, и мы стали спускаться: участковый впереди, Крис за ним, потом я, потом Ираида – и последним наша главная ударная сила.

Внизу было холодно. С тянущихся повсюду труб свисало какое‑то мочало. Воняло страшно. Не в смысле: очень сильно, а в смысле: вонь внушала страх. Да, кровь, да, дерьмо, которым и лучшие из нас плотно набиты – но было в этом букете что‑то еще: что‑то утонченное.

– Ну, вот: – голос участкового зазвучал глухо. – Тут все и было. Смотрите сами.

– Ага:– это был Крис. – Ага: Так. Погасите‑ка свет. И молчите.

Коломиец послушно щелкнул выключателем, и нас окутала тьма. Я уже довольно долго работал с Крисом, чтобы научиться различать качества тьмы. Тьма бывает легкая, тяжелая, вязкая, плотная, прозрачная, волокнистая, туманная: тьма как отсутствие света и тьма как исчезновение света: активная и пассивная, наконец. Здесь была тьма – мертвая. Труп тьмы, уже начавший разлагаться.

Это понимание пришло, конечно, не сразу. Мы стояли, проникаясь местом. Потом я услышал, как тяжело дышит Ираида. И только потом – почувствовал тьму.

Говорят, что врачи привычны к покойникам и вообще:

Так вот – это неправда.

Когда оказываешься замурован в разлагающемся трупе, все профессиональные навыки идут к черту. Нарежу прет подкорка, и удача, если удается ее перехватить.

Я успел, но чудом.

– Включай, Женя, – услышал я как будто сквозь накинутый на голову мешок.

В свете фонаря лица казались известковыми.

– Ну а теперь надо все глазами осмотреть:

– Может, я вам уже не нужен? – слабо сказал участковый.

– Чувствую, сейчас облюю вам тут все:

– Хорошо, – сказал Крис. – Подышите воздухом, только далеко не уходите. Висел он там? – и Крис показал рукой куда– то в угол.

– Да‑да:

Сопровождающий наш торопливо застучал сапогами по ступеням.

Крис достал диктофон и, прохаживаясь по подвалу и заглядывая в углы, заговорил.

– Итак, осмотр места преступления. Подвальное помещение, типичное для домов подобного типа. Высота около двух метров, потолок деревянный, опирается на стальные балки, возможно, рельсы. Размеры помещения приблизительно девять метров в длину и семь в ширину, пол земляной, большое количество коммуникаций. Хотя дом восьмиквартирный, вижу только три уцелевшие кладовки. Судя по следам на полу и потолке, остальные кладовки здесь были, но их сравнительно недавно разобрали – возможно, на доски.

Часть досок сложена у стены – гнилые. Далее: в правом дальнем от входа углу, в боковой стене, имеется еще одна дверь, ведущая в небольшое закрытое помещение размером примерно три на четыре метра, пустое.