— Значит, твои волосы совсем другие, — заговорил я.
— Да, — подтвердила она.
Я медленно подошел к леди Флоренс. Она, выпрямив спину, стояла на коленях.
— Твои волосы — золотисто-каштановые, — проговорил я.
— Да.
— Они довольно необычны, — заметил я.
— Мне нравятся мои волосы, — призналась она.
— И это понятно, — сказал я, — таким волосам станут завидовать многие рабыни.
— Ты не должен так говорить.
— Ты не знала, что каштановые волосы очень ценятся на невольничьих рынках?
— Я слышала об этом.
— Ой! — вскрикнула леди Флоренс, когда я дернул ее за волосы. Потом подошел к ней спереди и протянул прядь волос.
— Зачем ты сделал это? — спросила она.
— Это твои волосы? — не отвечая, задал я свой вопрос.
— Конечно. Зачем ты вырвал их у меня?
— Чтобы позже опознать тебя по ним, — объяснил я.
— Я не понимаю.
— Зачем ты солгала мне?
— О чем?
— О цвете волос новой рабыни.
— Я не лгала.
— Эти волосы кажутся тебе светлыми? — спросил я, показывая ей прядь волос, которую она только что признала своей.
— Нет, конечно нет.
— Это твои волосы, не так ли?
— Конечно, — согласилась леди Флоренс.
— Интересно.
— Что? — не поняла она.
— Эти волосы, которые ты только что признала своими, я вырвал несколько дней назад с головы загадочной «новой рабыни».
— Ты вырвал их у меня только что, — возразила моя бывшая госпожа.
— Нет, — я открыл левую ладонь, — вот прядка волос, которую я только что вырвал. Другую, спрятанную в тунике, я носил с собой несколько дней. Я достал ее оттуда, когда стоял за твоей спиной.
Я протянул ей обе прядки.
— Посмотри, они одинаковы.
Леди Флоренс побледнела.
— Приветствую тебя, новая рабыня, — сказал я.
— Приветствую тебя, — пробормотала она, испуганно глядя на меня.
— Приветствую — что?
— Приветствую, господин, — произнесла леди Флоренс.
Я повалил ее спиной на траву. Трава была высокой и скрывала нас.
— Что ты собираешься делать со мной?
— Взять тебя силой, как рабыню, — ответил я.
— Я только притворялась рабыней, — заплакала она.
— С этим притворством будет быстро покончено в лагере Теналиона, когда раскаленное железо прижмут к твоему бедру и когда ошейник сомкнётся на твоем горле, — заверил я.
— Убери руки! Что ты делаешь?
— Я готовлю тебя к рабству.
— Освободи меня!
Я ртом прижался к ее рту и ощутил ее губы, полные, влажные, на своих губах.
— Ни за что, — ответил я. |