|
Тот разорвал платье плачущей девушки на талии с левой стороны. Затем отвел края его, так что обнажилось тело. — Конечно, тогда это будет просто имя рабыни, — продолжал толстяк. — Кличка, прикрепленная к тебе по воле хозяина. — Он улыбнулся ей сверху вниз. — Скажи: «Да, господин». — Да, господин, — повторила мисс Хендерсон. Толстяк присел рядом с ней и протер ее тело ватой. Беверли вздрогнула. — Холодно, да? — спросил он. — Это спирт. — Да, господин, — прошептала она. Незнакомец оставил вату прижатой к ее телу и вернулся к столу, на котором находилась кожаная коробка. Небольшим количеством спирта протер резиновую крышку, закрывающую второй пузырек. Затем сломал стерильную пломбу на пустом шприце и, держа вверх дном пузырек, теперь тоже стерильный, воткнул длинную иглу в его резиновую крышку и набрал в шприц зеленоватый раствор. — Что вы делаете? — умоляюще спросила Беверли. Толстяк положил пузырек на стол, затем снова присел рядом с ней. — Я готовлю тебя к отправке, — ответил он. — К отправке? — Конечно. — Толстяк убрал вату, которую оставил на теле мисс Хендерсон. — Куда? — А ты не догадываешься, маленькая дурочка? — Нет, — прошептала она. — Какая ты прелестная, но глупенькая маленькая рабыня! — Куда, господин? — с мольбой в голосе спросила Беверли. — Ой! Она закричала, когда иголка вошла в ее тело над левым бедром. Я попытался подняться. Но нога в ботинке прижала меня к полу. Девушка заплакала. Несколько мгновений спустя толстяк выдернул иголку из ее тела. Шприц был пуст. Незнакомец потер место укола. — Куда, господин? — снова спросила Беверли, дрожа от прикосновения ваты, пропитанной холодным спиртом. — Куда? — На планету Гор, конечно, — ответил толстяк. — Гора не существует! — Давай не будем вступать в бесполезную дискуссию. — Его не существует! — снова закричала она. — Ты сможешь лучше воспринять правду об этом позже, — заявил толстяк, — когда проснешься в цепях, в горианской темнице. Незнакомец поднялся на ноги и протянул использованный шприц и вату своему помощнику, который выбросил то и другое. — Я не могу быть рабыней. Я не могу быть рабыней! — всхлипывала мисс Хендерсон. — Ты — рабыня, — произнес толстяк, глядя на нее сверху вниз. — Нет! — Скажу даже, что ты одна из самых роскошных и прелестных прирожденных рабынь, которую я когда-либо встречал. — Нет, — продолжала отрицать Беверли. — Нет! — Не поднимайся! — предупредил ее работорговец. — Да, господин, — всхлипнула девушка, дрожа и постанывая. — Вы дали мне наркотик? — Мы сделали это во благо, — сказал толстяк. — Иначе путешествие оказалось бы для тебя слишком трудным. Мисс Хендерсон неудержимо зарыдала. — Успокойся и расслабься, маленькая рабыня, — утешительно сказал незнакомец. |
