К сожалению, в папке надзорного производства оказалось всего несколько страниц.

В папке каждого фигуранта «дела братьев Старостиных» было одно и то же: «Заключение в отношении такого-то, такого-то года рождения, тренера, спортсмена, массажиста и т.д. Арестован в таком-то месяце 1942 года как участник преступной группы, действовавшей...» и так далее.

Приговорен... И далее разные сроки заключения в лагере.

А в конце везде одна фраза: «Доказательств совершения инкриминируемых ему преступлений в деле не имеется».

В некоторых случаях была такая красноречивая запись: «Основанием к осуждению являлись агентурные данные. Обвинение не предъявлялось, свидетели не допрошены, сам он на единственном допросе категорически отрицал какую бы то ни было преступную деятельность».

Или еще короче: «Арестован... Осужден...» Никаких доказательств «вины» в «деле» нет.

— Ну, как вам? — спросила, печально улыбаясь, Весновская.

— Ужас! Я, естественно, знал о нарушениях социалистической законности в те годы... Но специально историей не занимался. Кошмар, стыдно за моих старших товарищей. С другой стороны, не знаю, кого больше судить: тех, кто отдавал приказы, или тех, кто их выполнял... Меня в этом деле интересует одна судьба, один, возможно, эпизод...

— Мне Михал Борисыч Кардашов звонил. Я готова вам всячески помочь. Только вы и сами видите — надзорное производство скупо на информацию для историка. Это вам придется у себя «дело братьев Старостиных» поднимать.

«Дело» состояло из внушительного количества томов.

Ильин удивился: обвинения составили несколько томов, а реабилитация выражена одной фразой: «Никаких доказательств вины в деле нет»...

Арестованы были братья Николай, Андрей, Александр и Петр. Кроме них мужья сестер — Петр Попов и Павел Тикстон, близкие друзья, спартаковцы Евгений Архангельский и Станислав Леут. Александра Старостина привезли на Лубянку чуть позднее остальных, — он служил в армии в чине майора, потребовалось время на «доставку».

Ильин листал и листал пыльные тома, состоявшие из порыжелых от времени листков низкокачественной бумаги, на которой бледным шрифтом (почему-то, как правило, на фиолетовой машинной ленте) были отпечатаны документы доставки, дознания, следствия, осуждения...

Вчитался наугад в одну из страниц допроса:

"— Старостин Николай Петрович?

— Да.

— Вы знаете, почему здесь находитесь?

— Не знаю.

— Как вы думаете об этом?

— Не могу себе представить.

— И все-таки?

— Не знаю.

— И все-таки?

— Я не могу понять главное — причину ареста. Считаю, тут какое-то недоразумение.

— Разве вы не знаете, что сюда по недоразумению никто не попадает?

— Но ведь бывают же исключения?

— Вы путаете: для врагов народа бывают не исключения, а исключительная мера..."

Ильин искал в материалах «дела» фамилию Феклистова. Встретил начальника следственного отдела полковника Есаулова, следователей, их имена фиксировались в протоколах допросов. Имя Сидора Ивановича Феклистова пока в «деле» не встречалось. Чаще всего встречалось имя следователя Россыпинского... Ильин наморщил лоб... Кается, после смерти Сталина, когда был репрессирован Феклистов, был и приговорен к «высшей мере» за фабрикацию ложных политических дел следователь Россыпинский. Но почему-то в архиве дела об осуждении следователей он не нашел.