Я опустился на палый ствол ивы. По моему колену суетливо пробежал рыжий паучок. Свои глаза он нес отдельно, в целом миллиметре впереди головы. Рядом со мной по откосу ходил круглый солнечный блик - передвигался в листья орешника над головой и опять возвращался к ногам. Я посмотрел вверх. Там не было солнца - странный зеленый туман с желтыми разводами.

    Помню, я похлопал глазами, покрутил в пальцах «слизняк», лизнул его и сунул в рот. Я не знал, какое там твердое или мягкое небо, и прилепил штуку над серединой языка. Она прилипла и заговорила в тот момент, когда я понял, что круглый луч ищет меня, скрытого за откосом. Я не удивился. Чему уж тут удивляться…

    Внутри головы звучал тонкий голос, знакомо растягивающий окончания слов:

    «Ты включен, назови свое имя».

    Я потрогал штуковину языком - она смолкла. Отпустил - снова:

    «Ты включен».

    Штуковина пищала голосом Неллы из универмага - выкрутасным и глупо-кокетливым. Я пробормотал:

    -  Эй, Нелка, это ты? (Знакомая все-таки!) Голос в третий раз спросил о моем имени. По правилам их игры полагалось назвать имя. Ладно. Я наугад сказал:

    «Треугольник одиннадцать».

    Голос отвяжется, и я встану. Я все равно поднимусь и отыщу Сура.

    -  Треугольник одиннадцатый, - кокетливо повторил голос и умолк.

    Когда он говорил, во рту становилось щекотно. Я встал и шагнул. Луч качался на моей груди, как медаль. Странное сооружение поблескивало верхушкой, держа меня в луче. Оно стояло на дне оврага. Башня, похожая на огромную пробку от графина. Зеленого, тусклого, непрозрачного стекла. В высоту она была метров пять, с широкой плоской подошвой. Шар наверху - аспидно-черный, граненый, как наконечник бластера. Я стал пробираться по оврагу, держась как можно дальше от зеленой башни, и вдруг грани забрызгали огнями по ветвям и траве, по моему лицу. Я ослеп, споткнулся, упал на руки. Свет был страшной силы, почти обжигающий, но в моих глазах, под багровыми пятнами, осталось ощущение, будто я видел у подножия башни человеческую фигуру, полузакрытую ветвями. Не открывая глаз, я пополз через кусты. Если туда пошел Сур, я пойду тоже. Пойду. Пойду…

    -  Девятиугольник - зоне корабля, - заговорил Нелкин голос. - Позвольте глянуть на детеныша. Везде кругом спокойствие.

    Несколько секунд молчания: Нелка выслушивала ответ.

    Снова ее голос:

    -  Девятиугольник идет в зону.

    Представляете, я еще удивился, что пришельцы возят с собой детенышей. И позволяют нашим - загипнотизированным, конечно, - смотреть на своих детенышей. Приподнявшись, я осторожно открыл глаза - шар не блестел. Листья рядом с ним были желтые и скрученные. И детеныша я не увидел, но человек, сидящий на плоской опоре корабля, поднял руку и крикнул:

    -  Алеша, перестань прятаться, иди сюда! Я тебя жду.

    Я пошел как во сне, цепляя носками ботинок по песку, глядя, как Сурен Давидович сидит на этой штуковине в своей обычной, спокойной позе, и куртка на нем застегнута, как всегда, до горла, на лбу синие точки - следы пороха, а пальцы желтые от астматола. Я подошел вплотную. Толстый заяц подскакал и сел рядом с Суреном Давидовичем.

    ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОЛДЕНЬ

    Наводчики и «посредники»

    Когда Сурен Давидович прогнал нас из подвала, Степка забрался на старую голубятню. Он был в отчаянии: Сурен Давидович остался в тире один - больной, задыхающийся, обожженный. Как он отобьется от Киселева с его бандитами? А Степка мог отстреливаться не хуже взрослого, он из пистолета выбивал на второй разряд.