Степан сидел в пыльном ящике голубятни и кусал ногти. Во дворе, на песчаной куче, играла мелкота. Потом прибежал Верка - только его здесь не хватало… Он удрал от бабушки, из-за стола. Рот весь в яичнице. Степке пришлось посвистеть, и Верка, очень довольный, тоже влез на голубятню. Приближался полдень, ленивый ветер гнал пыль на окна подвала. Там Сур ждал врагов, и под третьим окном от угла лежал на узкой койке Павел Остапович. Глядя на эти мутные, покрытые тусклым слоем пыли, радужные от старости стекла, Степан понял: наступает его главный полдень, о котором говорилось в любимых стихах Сура:

    «Неправда, будто бы он прожит - наш главный полдень на земле!…»

    -  Ты на кота похож, - вдруг фыркнул Верка.

    -  Молчи, несмышленыш! - сказал Степан.

    -  А дядю Павла уже закопали?

    Степка дал ему по загривку.

    И тогда в подворотне простучали шаги. Весь в черном, подтянутый, спокойный, Киселев спустился к дверям подвала - ждал, пока откроют. Он даже не оглядывался - стоял и смотрел на дверь. Потом немного наклонился и заговорил в щель у косяка.

    «Бу-бу-бу…» - донеслось до голубятни. Поговорив, он вынул из кармана плоскую зеленую коробку и приложил к замочной скважине. К ручке двери гитарист не прикасался, ее повернули изнутри: он толкнул дверь коленкой и исчез в темноте коридора. Стрельбы, шума - ничего такого не было. Вошел как к себе домой.

    Верка захныкал:

    -  Я тоже хочу к дяде Сурену!… - Степка пригрозил, что отведет его домой, к бабке.

    Это было в двенадцать часов. Тетка с балкона третьего этажа кричала на весь двор:

    «Леня, Ле-еня, ступай полдникать!»

    По ней можно часы проверять. Степка раздраженно обернулся на крик. Он знал, что Сурен Давидович не даст гитаристу выстрелить. Даже кашель не помешает Суру выстрелить первым, его знать надо… Но Сур пока не стрелял. А Киселев… Бластер бьет бесшумно. В прямом солнечном свете да еще сквозь стекла вспышки не увидишь…

    «Дьявольщина! Что же там происходит? Сур не мог опоздать с выстрелом, - думал Степка. - Он держит Киселева под прицелом, и я как раз нужен - связать или что. А дверь в подвал не заперта. Этот гад не догадался захлопнуть замок».

    -  А ну вниз, Валерик!

    Они слезли. Верке было велено посидеть с малышами - он захныкал. Степка погрозил ему кулаком, проскользнул в прохладный, полутемный коридор и сразу услышал из-за перегородки громкий рычащий голос Киселева:

    -  … Во-пи-ющая! Отдал ключи и оружие мальчишке - невероятная глупость!

    Сурен Давидович спокойно отвечал:

    -  Угол третий, не увлекайся. Ключи и орущие отдал Габриэлян, а не я.

    Дьявольщина!

    «Габриэлян, а не я»!

    А он - кто?

    Вмешался слабый голос:

    -  Братья, так ли необходимы эти трещотки? В милиции целый арсенал. И своего оружия хватает… как ты его называешь?

    -  Бластеры, - сказал Сур. - Мальчики так называют.

    -  «Мальчики»! - рявкнул Киселев. - Немедленно, немедленно изолировать этих мальчиков! Пятиугольник, ты связался с постом?

    -  Дорожный пост не отзывается, - доложил слабый голос. - Контроль показывает помехи от автомобильных двигателей. Разъездились…

    -  Докторша гоняет лихо, - пробормотал Киселев.