— Мисс Мастерс уверяет, что мистер Паже слишком любит сына, чтобы убивать мистера Ариаса. Здесь уместно задаться вопросом: а может быть, мистер Паже настолько любил сына, что не мог вынести публичных обвинений последнего в растлении несовершеннолетней? Мисс Мастерс утверждает, что мистер Паже слишком любит миссис Перальту, чтобы оставить ее. Но ведь можно поставить вопрос по-другому: что, если миссис Перальта была настолько дорога сердцу мистера Паже, и он не хотел терять ее. Были и другие, не столь веские мотивы: честолюбие и инстинкт самосохранения, чем мистер Паже обладает в избытке. Чего еще у него имелось в избытке, — с неожиданной жесткостью добавил Салинас, — так это удобных возможностей совершить задуманное преступление.

Поскольку, как стало для всех нас совершенно очевидно, перед нами человек, который не в состоянии вразумительно объяснить, где он находился в течение нескольких критических часов в тот вечер, когда мистера Ариаса последний раз видели живым. Потому что в это самое время никто не видел мистера Паже — ни миссис Перальта, ни его сын, как бы старательно ни прислушивался он к тишине пустого дома. Не мог Карло Паже ничего ни увидеть, ни услышать — потому что в тот момент дома никого не было. Потому что другие видели его отца выходящим из квартиры Рикардо Ариаса. — Салинас с вызовом посмотрел на Кэролайн Мастерс. — Его видела Джорджина Келлер, точно описавшая его — еще до того, как ей предъявили какие бы то ни было фотографии. — Салинас вновь повернулся к присяжным; в голосе его появилась сдержанная ирония: — Здесь я вынужден прерваться на мгновение, чтобы, как юрист юристу, отдать дань восхищения мисс Мастерс за ту поистине изощренную находчивость, которую она проявила, защищая мистера Паже. Взять хотя бы ее рассуждения о том, что миссис Перальта умудрилась — подобно заразной больной — занести ворс с ковра мистера Ариаса в дом мистера Паже, да еще и на коврик под водительским сиденьем в его машине. Более того, оказывается, миссис Перальта — должно быть, в память о себе — оставила Рикардо Ариасу отпечатки пальцев мистера Паже.

Поэтому не явилось сюрпризом — по крайней мере, для тех из нас, кто искренне восхищается талантом мисс Мастерс, — когда она, ничтоже сумняшеся, заявила, что миссис Келлер опознала мистера Паже потому, что давным-давно видела его лицо по телевидению.

По тому, как у Кэролайн едва заметно скривились губы в подобие ухмылки, Паже понял, что слова Салинаса отнюдь не забавляют ее: обвинитель ненавязчиво подводил присяжных к тому, чтобы они не особенно доверяли ее красноречию.

— В позиции защиты это весьма уязвимое место, — продолжал Салинас. — Потому что, если в тот вечер мистер Паже действительно приходил к Рикардо Ариасу, это, во-первых, означает, что у него была удобная возможность свести с ним счеты, а во-вторых, что он солгал инспектору Монку, — косвенное признание вины. Поэтому-то мисс Мастерс было крайне важно дискредитировать показания этой свидетельницы. И, надо отдать ей должное, она старалась из всех сил: адвокат не только предположила, что миссис Келлер перепутала все на свете, приняв мужчину в сером костюме за человека, когда-то увиденного ею на экране телевизора, но и намекнула, что та была слишком поглощена разглядыванием ушибленной руки и испачканного чем-то рукава, чтобы как следует рассмотреть лицо этого человека. Здесь мне остается только посочувствовать мисс Мастерс, — с той же иронией в голосе произнес Салинас. — Откуда же ей было знать, что благодаря ее стараниям в наших рядах окажется Анна Велес. Женщина, которой сразу после того, как полиция приступила к расследованию, мистер Паже принес пару туфель и серый шерстяной костюм с пятном на рукаве. — В голосе Салинаса больше не было иронических интонаций: — После этого не осталось никаких сомнений: Джорджина Келлер не ошиблась — она видела именно его, Кристофера Паже, в тот момент, когда он, выйдя из квартиры Рикардо Ариаса, осматривал поврежденную руку и рукав пиджака, забрызганный кровью.