Виктор сделал паузу, желая убедиться, что смысл сказанного им дошел до сознания присяжных. Они внимали ему точно завороженные и, казалось, готовы были поверить каждому слову.

— Уверен, мисс Мастерс будет твердить как заклинание, что обвинение должно целиком доказать виновность обвиняемого, чтобы у вас не осталось никаких оснований для сомнения — в противном же случае вы должны оправдать его. Давайте же сразу разберемся, чего мы не должны. Нам вовсе не обязательно иметь очевидца, который бы видел, как мистер Паже стрелял в Рикардо Ариаса. Такое случается крайне редко. Вовсе не обязательно, чтобы каждый свидетель был абсолютно точен в своих показаниях, вплоть до мельчайших подробностей.

Терзаемый дурными предчувствиями, Паже не мог не признать расчетливости этого хода: Салинас шел от обобщения, предоставляя Кэролайн дробить дело на сотни фактов и фактиков, чтобы, где это возможно, заронить в присяжных сомнение.

— Нет, — продолжал обвинитель, — наша задача — представить достаточные, собранные на основании косвенных улик, доказательства, удовлетворяющие здравому смыслу — тому самому здравому смыслу, к которому взывала мисс Мастерс. Доказательства, достаточные, чтобы утверждать: мистер Паже виновен. Виновен, — повторил Салинас. — Вне всяких сомнений. Можно ли сомневаться в том, что Рикардо Ариас стал жертвой убийства? Нет. Судебно-медицинский эксперт аргументированно доказал это. — Салинас поднял руку и начал перечислять по пальцам. — Отсутствие крови на руках мистера Ариаса. Отсутствие следов пороха на руках. Странное положение тела. Странная траектория выстрела. Совершенно очевидно, что мистер Ариас не мог самостоятельно причинить себе столько увечий — ушибить ногу, разбить голову, расквасить нос. Мистер Ариас не наносил себе побоев. — Салинас мрачно улыбнулся. — Мистер Ариас не клоун, чтобы совершать головокружительные сальто-мортале у себя в квартире. Не мог он как угорелый носиться по комнате, потом вытереть кровь под носом, чтобы иметь приличный вид, и застрелиться из самого неудобного положения, какое только можно себе вообразить. Не для того он назначил встречу с учительницей Елены, чтобы признаться, что передумал стреляться. И не для того планировал визит к доктору Гейтс, чтобы сохранить право выбора. Не для того сдал рубашки в прачечную, чтобы было в чем предстать на собственных похоронах. — Салинас сделал паузу и многозначительно покачал головой. — Нет, леди и джентльмены, — этот человек хотел жить; это могут подтвердить все те, кто знал его. Учительница Елены. Его мать. Психиатр, с которой Рикардо встречался не меньше сорока раз. Даже его жена, любовница Кристофера Паже.

Обернувшись, Паже увидел в глазах Терри молчаливый вызов. Однако присяжные не смотрели в ее сторону; точно зачарованные они внимали каждому слову Салинаса. Даже Кэролайн, словно отдавая дань уважения талантливому оратору, слушала, затаив дыхание.

— Таким образом, — продолжал Салинас, — мы снова возвращаемся к фигуре обвиняемого. Из напутственного слова судьи Лернера вы узнаете, что мотив не входит в состав преступления. Однако несомненно одно — у мистера Паже было несколько мотивов. Единственное, в чем можно сомневаться, — какой из этих мотивов окончательно подвигнул его на преступление: политическое фиаско, изобличение в прелюбодеянии, угроза потерять любовницу или публичная огласка неблаговидного поведения его сына, Карло, обвиняемого в покушении на совращение малолетней дочери миссис Перальты.

Карло Паже сидел, точно окаменев, в то время как у Терри было какое-то отсутствующее выражение; оба избегали смотреть друг на друга.

Салинас обращался словно к одному Джозефу Дуарте; очевидно, он, как и Кэролайн, рассчитывал увидеть его в качестве старосты.

— Мисс Мастерс уверяет, что мистер Паже слишком любит сына, чтобы убивать мистера Ариаса.