Фосфоресцирующий циферблат показывал 22.45. Ему не спалось, на смену чувству облегчения пришло состояние смятения; тревога за Карло перемежалась грустными мыслями о Терри, надежда — ощущением утраты. До процесса он бы знал, кому позвонить в такие минуты.

Паже почти инстинктивно протянул руку к телефону и набрал номер.

Он лежал на спине, бессмысленно глядя в темноту, и прислушивался к гудкам в квартирке Терри.

— Алло?

Голос принадлежал женщине, но это была не Терри. Паже хотел уже положить трубку, но передумал и спросил:

— Это квартира миссис Перальты?

— Да. Но это соседка Терри, Нэнси. Терри сейчас нет.

Паже, ошарашенный, замешкался.

— Это говорит Крис Паже, — наконец произнес он. — Она должна была позвонить мне сегодня вечером.

На том конце на мгновение замолчали.

— Извините, — ответила женщина. — Но у Терри какие-то непредвиденные обстоятельства. Она была слишком встревоженна и ничего мне толком не сказала. Лишь сообщила, что не знает, когда вернется.

Паже привстал на постели.

— Вы знаете, где она?

Женщина, по-видимому, смешалась, затем с явной неохотой произнесла:

— Она у своей матери.

4

Терри постучала в дверь.

У входа горел тусклый фонарь; дом матери был погружен в темноту. Тишину нарушали лишь отрывистые стуки кулаком в дверь и неровное дыхание Терезы. Она ехала к матери точно пьяная; перед ее взором, не запечатлеваясь в сознании, проносились какие-то смутные образы. Мысли были скорее агрессивные, чем ясные.

В доме зажегся свет, словно кто-то включил настольную лампу. Терри замерла; она представила, как ее мать идет к двери, хотя шаги еще не были слышны.

На окне рядом с дверью отдернулась занавеска; по стеклу скрипнули пальцы. Занавеска вернулась на место, и Тереза услышала, как отодвигают задвижку и гремят дверной цепочкой.

Дверь отворилась.

— Тереза? — тихо удивилась ее мать.

Терри в темноте не могла видеть выражения ее лица. Роза отошла назад, впуская ее в дом.

Терри вошла. Машинально закрыла за собой дверь и пристально посмотрела на мать. Обе молчали.

В комнате было темно; только на лестнице горел свет. Но Тереза могла бы пройти здесь с завязанными глазами. Не оглядываясь, она на ощупь нашла рядом с дверью выключатель и зажгла свет.

На матери была ночная рубашка и сверху халат; волосы распущены — такой Терри не видела ее уже много лет. Без привычного макияжа она выглядела старше, напоминая своими строгими и резкими чертами лица ацтекскую статую. Взгляд черных как уголь глаз был совершенно бесстрастен.

Увидев лицо дочери, она лишь вымолвила:

— Елена?

Терри молча кивнула.

— Значит, тебе все известно? — Роза говорила спокойным, ровным голосом. — Тереза, она рассказала тебе об этих свечах, которые зажигал Рики, чтобы девочка поняла, как много значат для него такие вечера?

Терри почувствовала, как сознание ее внезапно прояснилось.

— Мама, когда она призналась тебе?

Две женщины, стоя почти вплотную, казалось, поедали друг друга глазами.

— Вечером, накануне твоего отъезда в Италию, — тихо проронила Роза.

Не успела Терри открыть рта, Роза прошла через гостиную к стоявшему у стены комоду, выдвинула ящик, а когда повернулась, Терри увидела у нее в руке небольшой холщовый мешочек. Роза неловко отвела руку назад и швырнула его Терри.

Терри вытянула руку и поймала его. Мешочек звякнул в ее руке, словно там были мраморные шарики. Однако Тереза поняла, что там были совсем не шарики.

Дрожащими пальцами она ослабила тесемку и, подставив ладонь, высыпала на нее содержимое мешочка.