Стараясь не дышать, она обогнула стол, чтобы ее нельзя было заметить из кухни. Прокралась вдоль стены. Когда Тереза наконец достигла заветного алькова, у нее бешено колотилось сердце; превозмогая страх, она заглянула в кухню.

Полоска света. В дверном проеме чья-то тень.

Тень стояла спиной, загораживая свет. Но девочка сразу узнала ее по тонкому силуэту: мать. Легкий наклон головы, и свет упал на лицо матери.

Она смотрела куда-то вниз, и Терри машинально проследила за ее взглядом.

С порога на Розу взирал Рамон Перальта. На лице у него была кровь; он смотрел на нее снизу вверх, и в его глазах стояли недоумение и мольба, как у зверя.

— Умоляю, — сорвалось с его губ, но больше, казалось, говорил его взгляд.

Роза смотрела на него невидящими глазами. Терри заметила, что под голову ему натекла лужица крови, казавшейся черной в мертвенно-бледном свете.

Мать некоторое время стояла над ним в нерешительности, потом выпрямила голову и закрыла дверь.

Щелкнула задвижка. Терри увидела кисть руки. Пальцами он царапал по стеклу.

Стоп-кадр: рука отца на стекле, застывшая фигура матери перед дверью. В следующее мгновение Роза Перальта привычным движением выключила свет.

Тереза почувствовала, что ей нечем дышать.

Тень повернулась лицом к окружавшей Терри тьме. Это была скорее догадка, чем уверенность, потому что тьма сгустилась и она почти ничего не видела.

Девочка и мать смотрели друг на друга сквозь разделявшую их пелену мглы. Терри не была уверена, заметила ли ее мать; в темноте фигура Розы была подобна негативному изображению, отпечатавшемуся на сетчатке глаза.

В руке у матери что-то было.

Терри окаменела. «Уходи, — мысленно приказала она матери. — У тебя еще есть время, ложись спать и забудь обо всем. Это всего лишь сон, — твердила она себе. — Всего лишь сон».

Она повернулась и на цыпочках прокралась через столовую. Не было слышно ни единого звука. Когда Тереза уже была у самой лестницы, то услышала, как на кухне закрылась дверь.

Легко, не чувствуя под собой ног, девочка взлетела по лестнице. «Сон», — не уставала повторять она. Сон, вызванный к жизни ее собственными потаенными желаниями, в которых она никогда никому бы не призналась.

— Прости, — пробормотал Крис, подходя к ней. — Мне очень жаль. — Он обнял ее.

И тут Терри словно прорвало. Уткнувшись ему в плечо, она разразилась рыданиями, больше не в силах бороться с собой. Она рыдала так, словно хотела выплакать их общее горе — горе Елены и Розы, Карло и Криса. Горе той маленькой девочки по имени Тереза.

— Ничего, ничего, — твердил Крис, поглаживая ее по спине. — Нужно только время — все наладится.

Терри не представляла, каким образом все должно было наладиться, но все же с отчаянием обреченного цеплялась за его слова и продолжала плакать о том, чего так и не смогла забыть, плакала с тем же неистовством, с каким мечтала забыть, расплачиваясь во сне за свои мечты.

Где-то среди ночи Тереза очнулась. Наконец-то она могла спокойно посмотреть Крису в глаза и поговорить с ним, чтобы с утра заняться всем остальным.

— Зачем ты все это сделал? — спросила она.

— Я же сказал — потому что я дурак, — с улыбкой ответил он. — Но об этом не сегодня.

Терри кивнула; сейчас она все равно была не в состоянии что-либо воспринять, настолько устала.

У нее на коленях лежал дневник матери.

— Что мне прикажешь делать с этим? — пробормотала она.

Крис помрачнел.

— Отдай своей матери, — буркнул он. — Скажи, что это ей от меня, в подарок.