– Лудли. Свинн. О’Бриан…

– Вы готовы нанять сего хвастунишку?

– Тут он пригодится. Больше того, он провел два года на полонийской службе как солдат, и нам может потребоваться его язык. Я бы подумал о Вебстере…

– Нет! Гаденыш связался с разными юнцами при Дворе. Позднее его могут опознать.

– Мудорез?

– Никого из сей шайки глаголемых джентльменов с расписными телами. Кое-какие глупцы уже считают, будто представляют Королеву. Глупцы, знающие не Двор, но его ошметки. – Монфалькон хмурился. – Кроме прочего, они балаболы. Вы собираетесь взять с собою курятник.

– Отменных бойцовых петухов, милорд, и храбрее обычных ваших живопыр.

– Вестимо и честолюбивее. И смекалистей. Я нанимал таких при прежнем Короле Герне, но вы единственный полуджентльмен, коего я намерен использовать ныне, ибо вы, в отличие от них, не пристрастились к грогу, фривольной речи и распутному товариществу – за что они всегда расплачиваются единственной валютой, коей обладают в достатке: болтовней, злословием, приукрашенной историйкой.

Тонкие губы Квайра шевелились.

– Ваша позиция услышана, милорд. Я составлю список позже, следуя вашему совету.

– Известите меня, когда все совершится.

– Всенепременно, милорд.

– Сокройте сию тайну от ваших наймитов, если сможете.

– Смогу. Однако сия схема далека от утонченности.

– Лучшая в такие сроки. Мы должны сохранить дружбу Полонийца. Используй мы дипломатические меры, они бы сразу все поняли. Сей план столь безрассуден, что никто не заподозрит изворотливую руку Монфалькона.

– Однако последствия?..

– Ни единого нежеланного, если вы исполните роль безошибочно и с обычным вашим тщанием.

Квайр засопел.

– Мой меч – его забрал сей придира Рууни. Я выйду через Паучью дверь. – Он набросил капюшон обратно на голову.

Монфалькон медным колокольчиком позвал лакея.

– Скрейп: попроси лорда Рууни вернуть сему человеку клинок. – Он вновь встал у огня.

– Интрига родом из времен Короля Герна, – продолжил Квайр. – Будем надеяться, никто не воскресит в памяти то, как вы ему служили. Я припоминаю…

– Вы были мальчишкой, когда Герн покончил с собой.

– Я не тоскую по прошлому. Разве я утверждал обратное?

Монфалькон возложил пальцы себе на веки.

– Вы и я, несмотря на разделяющие нас сорок лет, оба из иной эры. Вот ирония судьбы: мы должны работать совместно, дабы противостоять возвращению сего темного прошлого.

Квайр потворствовал ему:

– Или: я, самый злодейский из злодеев, с моей любовью к столь античному искусству, должен содействовать жизни в мире, где правосудие куда сильнее. Где правит Добродетель.

Монфалькон, воздев правую руку и распрямив ее, изрек едко:

– Я нужен, пока на Земле остаются такие, как вы.

Квайр задумался, потом тряхнул головой.

– Напротив. Можно утверждать, что я нужен, пока благородные души вроде вас продолжают лезть вон из кожи. В конце концов, Платон извещает нас о том, сколь хрупок век совершенного монарха…

Монфалькон был поставлен в тупик. Он сердито переменил тему:

– Иные дороги непроходимы ввиду снега. У вас хорошие лошади, я надеюсь.

– Их придется взять напрокат.

– Золото?

– Вестимо.

Лакей возвратился с мечом, и Монфалькон вынул ключ. Квайр выдвинулся, дабы принять клинок из чужой руки.

– Спасибо. – Он вложил меч в ножны.