Постепенно мрак рассеялся, и Полина увидела того, кого ждала. Вернее, ту. Ее покойная дочь Соня подошла и присела на краешек кровати. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным.

Чувства захлестнули Полину: ей нужно было так много сказать своей девочке, так хотелось прижать ее к себе и не отпускать! Она потянулась к Соне, но та покачала головой и прижала ладонь к губам.

— Ты должна спешить, мамочка, — негромко сказала она. — Нужно идти.

— Но я больше никуда не хочу, дочка. Мне хочется остаться тут, с тобой! — По щекам Полины катились слезы.

— Тебе нельзя остаться. Здесь не твое место.

— Ты теперь живешь здесь, Сонечка?

— Нет. Но здесь может оказаться папа, — непонятно ответила Соня. — Только ему тут не понравится. Это нехорошее место. Здесь плохо, мамочка! Ты должна помочь ему. Вывести его отсюда.

— Я не понимаю…

— Выведи его отсюда! — В голосе Сони звучали мольба и боль. — Но сначала я покажу тебе кое-что.

Внезапно они оказались в огромном каменном зале с высоченным потолком. Здесь царил полумрак, стояла мертвая, ледяная, густая, как деревенская сметана, тишина: не было слышно даже их с Соней шагов.

На другом конце зала переливалось лаковым блеском озеро. Похожее на колодец, оно словно было вырублено в полу пещеры.

Полина с Соней приблизились к загадочному водоему. Чем ближе они подходили, тем яснее Полина видела: с поверхности озера, разгораясь все ярче, поднимается зыбкий, неверный отсвет. Синеватый туман растекался по залу, дрожал на стенах.

Что происходит там, в глубине озера?

Что источает этот призрачный лазоревый свет?

Подойдя почти вплотную к воде, Полина едва удержалась от крика. На середине озера, далеко от берега, раскинув руки, неподвижно лежали друг возле друга Женя и Алик, похожие на диковинных рыб.

Они не тонули, легко держась на поверхности воды, словно на суше. Женя — на животе. Алик — на спине. Глаза мальчика были широко раскрыты: синий свет, что заливал пещеру, струился из его глаз, звездчатой лентой перетекал в озеро. Синева текла безо всякого звука, тихо и плавно. Яркий, искрящийся ручеек переливался, сверкал, казался живым — и это было прекрасно.

— Ты должна помочь ему, — услышала Полина голос дочери.

Надо же, она почти забыла о ней!

Полина повернулась к Соне, которая стояла рядом:

— Как, малышка? Что мне нужно сделать?

Но Соня ничего не ответила и вместо этого двумя руками резко оттолкнула мать от себя. Полина не удержалась и полетела в воду. Холод ошпарил кожу: казалось, она погрузилась в кипяток.

«Зачем ты меня столкнула? — хотела крикнуть Полина, глядя на дочь, которая шла прочь от озера. — Постой, Сонечка! Вернись!»

Сознание вернулось внезапно, как будто внутри включилась лампочка. Вроде бы она только что говорила с кем-то (с кем?), была в каком-то странном, особенном месте (в каком?).

Вспомнить не удавалось.

Полина обнаружила, что находится в незнакомой комнате. Вернее, в больничной палате. Желтоватый теплый свет ночника освещал шкаф в углу, прикроватную тумбочку, кресло, стулья, стол. Похоже, какая-то частная клиника или платная палата в государственной больнице.

Она вспомнила все, что случилось недавно, но думала об этом отстраненно. Наверное, лекарства действовали успокаивающе. Изрезанная рука не болела. Она выпростала ее из-под одеяла, поднесла к глазам. Толстая белая повязка закрывала всю кисть.

Полина покосилась на тумбочку.