Внезапная радость охватила Фенелу. Она понимала, что это не совсем благородно с ее стороны, однако все равно не могла сдержать ликования при мысли, что хотя бы в этой мелочи она получила некоторое преимущество перед своей властной свекровью.

— Фенела, — спросил некоторое время спустя Николас. — Как ты себя теперь чувствуешь — счастливее?

Фенела заставила себя разомкнуть внезапно отяжелевшие губы и, хотя сердце ее кричало, что это ложь, еле-еле прошептала:

— Гораздо счастливее, Ник.

— Хорошо. А довольна ли ты, что вышла за меня замуж?

Тут уже сил на ответ у нее не хватило, она не смогла заставить себя сказать то, что порадовало бы его.

Вместо этого Фенела устремила взгляд вперед, где многочисленные окна усадьбы поблескивали в лучах заходящего солнца.

— Ник, мы обязательно должны говорить на эту тему?

— А почему бы и нет? — отрывисто бросил Ник, и в его голосе Фенеле послышались сердитые нотки. — Неужели мы настолько старомодны, что не смеем откровенно говорить на волнующие нас темы? По-моему, подавлять свои чувства уже давно не принято.

Фенела попыталась издать легкий смешок, но звук получился каким-то жалким, далеким от веселья. Голос ее сорвался, и, к своему ужасу, она почувствовала, что по щекам ее заструились безудержные слезы.

Николас затормозил, заглушил мотор и обернулся к жене.

— Фенела, — сказал он. — Посмотри-ка на меня.

Она не послушалась, тогда он протянул руку, взял ее за плечо и решительно развернул девушку так, что ее лицо оказалось прямо перед ним.

— Послушай, ну что ты так ужасно упрямишься все время? — раздраженно спросил он.

— Я? Упрямлюсь? — изумленно откликнулась Фенела, и слезы ее от неожиданности высохли сами собой.

— Да, упрямишься, да еще как! — настаивал Николас. — Ведь ты же сама хочешь, чтобы я тебе нравился. Да я и так тебе уже нравлюсь, признайся! Будь же честна сама перед собой и не отрицай, что называться моей женой вовсе не так уж плохо. Есть неоспоримые преимущества, ведь верно? Но вместо того, чтобы трезво взглянуть на вещи, ты предпочитаешь оставаться в плену прежних вздорных иллюзий. Слушай, ну что ты вообще-то можешь знать о настоящей любви, ты, сущий ребенок!

Тон Ника был настолько сердитым, что Фенела не на шутку струсила, но тем не менее гордо выпрямилась:

— Моя любовь — настоящая!

— Да-а? Неужели? — саркастически протянул Николас. — А может, это просто любовная историйка со сладенькими поцелуйчиками при лунном свете, когда сердце замирает лишь от одного того, что ты до невозможности юна и до смешного наивна?

— Послушай, ты что, хочешь, чтобы я тебя возненавидела? — оскорбленно воскликнула Фенела.

— Ага! Слава Богу, наконец-то мне удалось вызвать у тебя хоть какое-то чувство! Впрочем, как хочешь.

Николас рывком тронулся с места и в полнейшем молчании продолжил путь. Фенела сидела рядом в смятении. И это говорит Николас?! Тот самый Николас, какого она знала раньше, говорит с ней таким тоном, раздраженным, обиженным, сердитым?! Не может быть!

Перед ней предстал теперь совсем другой мужчина, вовсе не тот, за кого она выходила замуж. Этот мужчина пугал и беспокоил ее, тогда как она ожидала встретить в муже лишь мальчика, робкого и нежного.

Автомобиль притормозил у парадного входа. Фенела обернулась к Нику.

— Николас! — умоляюще произнесла она.

Но тот не удостоил ее даже взглядом: он мрачно хмурился, и Фенела видела, что глаза его сильно потемнели.

— О чем еще говорить? — сердито бросил он.