– Мы её сделали? – недоверчиво спросила по радио Анна Тояма. – Газель, мы её сделали!

– Прекрасная работа, – согласилась Газель Стиллман.

– А всё-таки жаль немного, да, командир? – спросила Анна Тояма.

– Кого тебе жаль? – резко отреагировала Газель. – Имперца, что ли?

– Да я не об этом. – Анна Тояма хихикнула. – Два крутых фотографа на борту. С наградами. С гидропланом фоторазведки, армейским. Камеры – хоть корпоративный праздник в один кадр снимай. А привезём серое мыло с фотофиксаторов пулемёта, да ещё и не в фокусе.

– Хороший бы кадр получился, – согласилась Газель. – Как в кино. Ладно, набираем высоту и возвращаемся на курс. Цера, отчёт Чёрной базе.

– Что мне им сказать? – Церес Формайл замерла в ожидании.

– Замеченная лодка потоплена, – отрезала Газель Стиллман. – Потерь нет. Возвращаемся.

Глава 18

– Плохой день, – сказал он. – Может быть, результат был бы другим, если бы мы стреляли из пушки. Я не могу винить персонал базы или наших людей. Эти торпеды изготавливают… – Он назвал две фирмы, известные своими бытовыми приборами. – Что тут поделаешь.

Подводник. Курс на схождение

На светло-голубой поверхности штурманской карты черный пунктир, обрывающийся крестиком в круге, выглядел обыденно. Просто курсовая прокладка, одна из множества. Просто еще одна имперская подводная лодка пропустила уже третье окно связи. А значит, с вероятностью процентов девяносто уже лежит на дне океана вместе с экипажем.

Фон Хартманн попытался вспомнить лицо её командира – не смог. Они виделись всего раз, на совещании у адмирала. Тогда предполагалось, что у них будут две или даже три недели для сколачивания тактической группы. В которой теперь, когда подводный авианосец ушёл на ремонт, а молчание ещё одной субмарины затянулось, остались всего три подводные лодки.

– Сколько еще они могли пройти с последнего сеанса?

– Если шли под хоботом, то пятьдесят миль. В надводном положении – семьдесят. – Верзохина говорила тише обычного и старалась при этом не смотреть в лицо Ярославу. – Но я думаю, не больше тридцати. Квадрат АП-75 или АР-75.

– Почему?

– Длина светового дня. В сумерках подводную лодку сложнее обнаружить с воздуха. Да и в темноте… у новых лодок бурун менее заметный.

«Это если считать, что их накрыли самолеты, причем визуально», – подумал фрегат-капитан. Вслух он говорить ничего не стал. И так понятно, что есть уйма вариантов, многие из которых даже не относятся к противнику. И в мирное время подводные лодки уходили на глубину – и не возвращались на поверхность. Море людей не любит, оно их всего лишь терпит. До поры.

Ярослав еще раз посмотрел на карту. Перечисленные Верзохиной квадраты были южнее их нынешнего позиционного района, в нижней трети «слоновой тропы» – участка океана, где сходились в тугой жгут нити маршрутов от побережья Конфедерации к архипелагу. Но ураган разбросал их тактическую группу…

…И не только её.

АР-75, АР-75…

Фон Хартманн отошёл от навигаторской выгородки, погладил нагло развалившегося на пуфике Завхоза – кот дёрнул ухом, но сделать вид, что проснулся, не соизволил – и прошёл во второй отсек. Как обычно, дверь в радиорубку, в нарушение всех и всяческих правил и уставов, была приоткрыта. Как обычно же, в щель просачивался сухой и теплый воздух: в рамках борьбы с плесенью и ржавчиной «госпожи эфирных волн» соорудили осушитель воздуха – с запахом свежих булочек, озона и канифоли.