— Вы мне этого не рассказывали, — сказала Пия с явным упреком в голосе.

— Нет! Я рассказывал!

— Нет, не рассказывали! Это вообще-то означает, что у Веры Кальтензее было достаточно времени, чтобы послать своих людей в «Таунусблик» вычистить комнату Аниты Фрингс.

— Я вам об этом рассказывал, — упорствовал Боденштайн. — Совершенно точно.

Пия промолчала в ответ и стала напряженно размышлять, так ли это.

Возле больницы Боденштайн остановил машину на площадке для разворота, невзирая на протест молодого человека около информационного табло. У полицейского, который должен был охранять Новака, был испуганный вид, и он признался, что позволил провести себя дважды. Примерно час назад появился врач и забрал Новака на обследование. Одна из медицинских сестер даже помогла ему ввезти кровать в лифт. Так как врач уверил его в том, что Новака примерно через двадцать минут привезут после рентгена, полицейский опять уселся на свой стул рядом с дверью в палату.

— Вы ведь получили однозначное указание не спускать с него глаз, — сказал Боденштайн ледяным голосом. — Ваша инертность будет иметь для вас соответствующие последствия, я вам это обещаю!

— Кто навещал его сегодня утром? — спросила Пия. — Почему вы решили, что приходивший мужчина был отцом Новака?

— Бабушка сказала, что он ее сын, — ответил полицейский угрюмо. — Поэтому было понятно, что он его отец.

Врач станции, с которой Пия была знакома еще по своему первому визиту, шла по коридору и озабоченно объясняла Боденштайну и Пие, что Новак находится в серьезной опасности, так как, кроме оскольчатого перелома руки, у него имеется также ножевое ранение печени, с которым не шутят.

К сожалению, информация, переданная полицейским, охранявшим Новака, была не особенно полезной.

— На враче был колпак и зеленый халат, — сказал он вяло.

— Боже мой! Как он выглядел? Старый, молодой, толстый, худой, лысина, борода — что-то ведь должно было броситься вам в глаза! — Боденштайн был близок к потере самообладания. Именно такого рода ошибки он хотел избежать, тем более сейчас, когда Николя Энгель, кажется, с нетерпением ждала его неудач.

— Ему было примерно лет сорок или пятьдесят, я бы сказал, — припомнил наконец полицейский. — Кроме того, мне кажется, на нем были очки.

— Сорок? Пятьдесят? Или шестьдесят? Может быть, он был женщиной? — спросил с сарказмом Боденштайн.

Они стояли в холле больницы, куда тем временем прибыл дежурный отряд полиции. Руководитель оперативными действиями, стоя у лифтов, отдавал распоряжения своим подчиненным. Шуршали рации, любопытные пациенты протискивались между полицейскими, формировавшимися в группы, чтобы этаж за этажом обследовать все помещения в поисках Маркуса Новака. Полицейский наряд, который Пия отправила домой к Новаку, позвонил и сообщил, что они не могут попасть на территорию фирмы.

— Оставайтесь перед воротами фирмы и сообщите заблаговременно, когда будет заканчиваться ваша смена, чтобы мы могли послать туда новый наряд, — дала Пия распоряжение своим коллегам.

Зазвонил мобильник Боденштайна. Пустую больничную койку нашли в кабинете для обследований на первом этаже, непосредственно рядом с аварийным выходом. Рухнула последняя надежда на то, что Новак мог еще находиться где-то в здании: из помещения, по коридору и далее наружу шли кровавые следы.

— Тогда это всё. — Боденштайн, смирившись, повернулся к Пие. — Давайте поедем к Зигберту Кальтензее.