— Я понимаю, — снова начала придавленная этим молчанием Нита, — надо страдать беззвучно и безмолвно. И все же всегда надеешься, что принесший горе сочувствует тебе.

Они проплыли еще несколько длин, рассекая постепенно темнеющую воду. И страх снова стал постепенно охватывать Ниту. А разум ее кричал и неистовствовал: «ТЫ ПРОСИШЬ О СНИСХОЖДЕНИИ, ЖДЕШЬ ЖАЛОСТИ ОТ СУЩЕСТВА КОТОРОЕ СОБИРАЕТСЯ УБИТЬ ТЕБЯ? ТЫ СУМАСШЕДШАЯ!»

Наконец Эд'рум произнес:

— Ты хорошо говорила. И мы сделаем так, чтобы Жертвоприношение было радостным. Ты молодая и никогда не любившая. Я старый и никем никогда не любимый. — В голосе акулы слышалось лишь ледяное спокойствие. — Такой Песни Море еще не видело. И вряд ли увидит.

— Х'Нииит, — донесся до них с южной стороны маяка Амброуз голос Ш'риии, — твое время уже почти истекло…

— Мне нужно возвращаться, — сказала Нита. — Эд'рум…

— Да, Молчаливая?

Нита сама не понимала, почему она сказала это:

— Прости меня!

— Впервые меня просят об этом, — бесстрастно ответил Властелин. — Ладно, и ты меня прости. Плыви, Килька. Я не забуду твоих слов.

Нита взглянула на акулу. Безжалостные, непрозрачные, словно бы лишенные глубины глаза на мгновение задержались на ней, и Эд'рум, грациозно изогнувшись, проплыл мимо.

— Плыву-у! — пропела Нита в ответ на призыв Ш'риии и повернула на юг.

И бледная тень не сопровождала ее.

Следующие несколько часов, пока вода все продолжала темнеть и тяжелеть, протекли для Ниты в бесконечных переливах музыки и пения, утомляющих повторениях слов, которые могли испугать ее, если бы у нее было время пугаться. И что-то росло в ней, медленно, постепенно охватывая все ее существо. Странное приподнятое настроение — вот что она ощутила вдруг. Она продолжала петь, не раздумывая, почти не осмысливая пропетые строчки и слова, охваченная этим радостным чувством в надежде, что оно будет длиться все время, до того самого момента, когда все кончится. Вместе с другими Посвященными она повторяла еще и еще раз то, что станет ее последними словами:

…Море, услышь меня снова

И сделай Законом мной изреченное слово…

— Правильно. Теперь немного отплыви. Никто не должен услышать этой части Песни. Плыви вверх и в сторону центра, туда, где есть острый выступ скалы. Вот сюда…

Должна ли я принять этот ничтожный Дар?

Тайну смерти познать и потерять Власть?

Так пусть же узнают, кто принял удар,

Кто кровь и дыханье свое позволил украсть,

Чей голос и разум превыше ничтожной Игры.

Появится Некто, откроет, что скрыто от вас до поры —

Что явно и тайно дано не случайно —

Имя мое.

Не дозрела я для любви,

Зато для смерти созрела…

— О Боже!..

…Пусть горло мое раздирает страх,

Свой удел принимаю смело.

В бледное тело зубы впились.

Пусть облаком алым колышется кровь.

Да, я не боюсь. Движенье и жизнь

Море вольет в меня вновь…

…И бледная тень снова нависла над ней, и ровный голос речитативом на одной шипящей ноте протянул единый мотив, повторяя его вновь и вновь…

…Нету любви у меня и Власти,

Дайте мне тех, кто слаб и несчастен,

Дайте мне тех, кто готов пропасть,

И возродится былая Власть…

Странное возбуждение продолжало расти.