Небо уже подернулось облаками и начинало темнеть, когда они остановились на ночлег в доме местного викария, но Байрон настаивал на том, что оседлает лошадь и отправится поближе посмотреть на горы, пока еще было достаточно светло, так что Хобхаус, Кроуфорд и проводник взгромоздились на лошадей чтобы его сопровождать.

С мощеной булыжниками дороги, ведущей от дома священника, они видели водопад, разрезающий пополам темную горную гряду. С этого расстояния он напоминал скорее парящее между горами облако. Медленно раскачивающаяся колонна протянулась почти на тысячу футов от ее скрытого в тумане основания до небесного истока, и Байрон,  вздрогнув,  сказал, что она выглядит словно хвост бледного коня, на котором разъезжает смерть во дни Апокалипсиса. Сделав это замечание, он унесся галопом вверх по дороге, оставив остальных далеко позади.

Они проехали всего несколько миль, когда хлынул дождь. Но, лишь когда гром начал пугать лошадей, Байрон прислушался к просьбам Хобхауса повернуть обратно.

Байрон был в своем буйном расположении духа, и, так как он был его пациентом, Кроуфорд ехал рядом с ним. Байрон размахивал над головой тростью ― что довольно сильно беспокоило Кроуфорда, так как это была его новая трость с вкладной шпагой, и Байрон не позволил проводнику понести ее из опасений, что та может притянуть молнию ― и выкрикивал стихи в дождь.

Дважды Кроуфорд различал фразы, которые слышал во снах.

Плащ Хобхауса был каким угодно, только не водостойким, так что они оставили его в небольшом сельском домике и поскакали к дому священника, чтобы найти кого-нибудь, кто вернется за ним с зонтиком и непромокаемым плащом.

Вспышка молнии осветила долину одновременно с громом, налетевшим на горы, и Байрон привстал в стременах, нацелив свою трость в небо. Он оглянулся на Кроуфорда и захохотал, увидев, как тот съежился в седле.

― Завтра мы отправимся наверх, и погода не сможет нам помещать, ― прокричал Байрон сквозь дождь. Спустя мгновение он добавил, ― Вы верите в Бога, Айкмэн?

Кроуфорд несчастно пожал плечами. Его плащ был не многим лучше, чем у Хобхауса. ― Я не знаю, ― отозвался он. ― А вы?

Байрон опустился в седло. ― Я агностик до востребования, ― ответил он. ― Но я не могу представить, как… я хочу сказать, как могут существовать все эти сверхъестественные феномены, и при этом не быть Бога? При отсутствии хоть какого-нибудь Бога?

Кроуфорд безрадостно окинул взглядом течение своей собственной жизни, особенно двух ее последних месяцев. ― Боюсь, ― отозвался он, не особо довольный заключением, к которому пришел, ― что чем меньше бог уделяет нам внимания, тем больше вещей возможно. Так что если имеется отсутствие самого Бога, то, пожалуй, нет ничего особо удивительного в том, что мы можем рассчитывать никогда его не встретить.

Его утверждение, казалось, отрезвило Байрона. ― Весьма удачно, что вы решили замаскироваться как ветеринар, Айкмэн, ― отозвался он сквозь дождь. ― В качестве философа вы внушали бы подозрения. Он пришпорил коня и поскакал вперед, возглавляя путь обратно к дому викария.

На фоне желтого света, льющегося из открытой двери, вырисовывалась темная фигура, и когда они приблизились, они узнали священника. Когда путешественники спешились, он довольно невежливо попросил Байрона и Кроуфорда проследовать за ним в его комнату.

― Что-нибудь по поводу платы, наверное, ― проворчал Байрон, когда оба они повесили  мокрые плащи и направились за стариком вверх по лестнице. Но Кроуфорд разглядел  выражение отвращения и сожаления на худом морщинистом лице и раздумывал, не собираются ли их просто вышвырнуть на улицу, как выгнали его из доходного дома возле Женевы восемь дней назад.

Комната старого священника располагалась прямо под круто забирающей вверх крышей, и с одной стороны стена была высокой, а с другой ― едва поднималась от пола.