— А что там? — выразил интерес Фрязин.

— Откуда ж я знаю, — сказал дежурный. — Тут этих кабинетов… Сидит, верно, кто-то.

Таблички на указанном кабинете не имелось, только привинченные латунные цифирки. Фрязин потоптался, дернул дурака за рукав, велел стоять тихо и открыл дверь.

Кабинет оказался мал. И все в нем было невеликое — столик типа журнального, черный сейфик, книжный шкафчик с Трудами, кожаный диванчик. За столом сидел незнакомый Фрязину чин, а на диванчике пил чай…

Ёб!

На диванчике пил чай сам Мэр Великой Столицы!

— Фамилия? — спросил чин за столом.

— Фрязин…

— Ну вот! — сказал Мэр радостно. — А мы не успели в лапоть насрать и за вами послать! Шутка, шутка. Здравствуйте, — он отставил чашку и приветливо поздоровался с Фрязиным и дураком за руку. — О, и слабоумный гражданин с вами! И с книгой! Можно?

Дурак с улыбкой протянул томик.

Только бы не Пелевин этот блядский! Объясняй потом!

— Что тут у нас? — Мэр подвигал бровями. — «Я проигнорировал бутерброды, налегал на сладкие пирожные, у меня от сладкого мозги работают лучше. Поперхнулся горячим кофе, когда Кречет заметил: — Что-то наш футуролог молчит, если не считать этого странного треска и визга за его ушами…»

Опять про пирожки, подумал Фрязин. Черт, точно Пелевин. Или Толстой. Или Толстая. Блядь, что они, все про пирожки пишут? Разберись теперь…

— Похвально, похвально, — сказал Мэр, возвращая дураку книжку. — Нобелевского нашего четырежды лауреата… А читать-то он умеет?

— А хер его знает, — машинально сказал Фрязин и напугался. Но Мэр только похлопал его по плечу и засмеялся.

— Это ничего. Это не главное, — сказал он. — А давайте песню споем?

— Какую?

— А вот, — сказал чин за столом и запел, сложив зачем-то руки перед собою домиком:

Фрязин осторожно посмотрел на Мэра — тот все улыбался и даже начал дирижировать пальцем. Чин пел красиво, приятным бархатным голосом, дурак что-то начал подвывать, приплясывая. Фрязин слов не знал, вернее, не помнил с детства, и потому стал подхватывать наудачу, чтобы попасть в рифму:

— раз… два… динка… будет радуга… Пе-сен-ка…

Спели. Чин вытер употевшее лицо и спросил:

— Ну как?

— Очень хорошо, Семен Семенович.

— Утютеньки, — сказал дурак Володя и сел на диван. Устал, болезный. Мэр дал ему конфету из вазочки на столе и спросил все еще продолжавшего стоять Фрязина:

— А что же вы не садитесь?

— Спасибо, — сказал Фрязин и поискал, куда сесть. Сел в стул.

— Вы это чинопочитание бросьте, — строго сказал Мэр. — Мы по-простому привыкли, по-людски. Не мараты, блядь, гельманы. Можем и водки махнуть, и матом загнуть! Вы вот, гражданин…

— Фрязин, — подсказал чин из-за стола.

— Вы вот, гражданин Фрязин, думаете, наверно, что я вас сюда позвал. Хули он меня сюда притащил, думаете вы, и очень правильно это делаете.

— Не думаю я, — возразил Фрязин, снова пугаясь.

— Думаете-думаете, — шутливо погрозил пальцем Мэр.

— Да не думаю я!

— Думаете! И, наверно, правильно, что вот такой рядовой оперативный работник удивляется визиту к столь высокому начальству. Чинопочитание нам чуждо, но субординация! Субординация — это великая сила! Я не гнушусь… не гнушаюсь общаться со всеми слоями граждан, для меня каждый гражданин — брат и друг, но субординация… Э-э, субординация — это, вам я скажу, придумано хорошо.