Хартли открыл бутылку пива и предложил мне, но я отмахнулась.

— Дигби хорош, но ведь есть и другие игроки, — сказал он.

— Дигби просто мечта, — сказала я, кладя свой контроллер.

И это была правда — даже цифровая версия капитана «Питсбург паффинз» заставляла мое сердце трепыхаться. Он был почти самым красивым хоккеистом, которого я знала. Самый красивый сидел рядом со мной на диване.

Хартли прыснул, держа бутылку с пивом.

— Серьезно? — Он засмеялся, и я обрадовалась возможности полюбоваться его улыбкой. — Разве ты не настоящая болельщица? Вот уж не думал, что ты пак банни.

Его слова едва не заставили меня задохнуться от возмущения.

— Вот уж не думала, что ты говнюк!

Он поднял обе руки, как будто защищаясь (при этом из одной из них по-прежнему было пиво).

— Полегче! Это просто шутка.

Я прикусила губу, пытаясь сдержать накатившее раздражение. Так уничижительно называли девушек, которые питали страсть к хоккеистам, а не к самой игре. Раньше меня никто так не называл. Самые счастливые мгновения моей жизни прошли на льду.

Хартли осторожно водрузил больную ногу на наш «журнальный столик» и посмотрел на меня как нашкодивший щенок.

— Я разбередил больное? Прости…

Я потянулась через диван, взяла бутылку у него из руки и сделала глоток.

— Думаю, пора начать размалевывать лицо и орать на судей. Раз уж я болельщица.

Я попыталась вернуть ему бутылку, но он не взял ее. Хартли просто посмотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе — вдруг он прочитает мои мысли?

— Каллахан, — сказал он медленно, — ты что, играешь в хоккей?

С минуту мы просто смотрели друг на друга. Я всегда была игроком — с тех пор, как мне исполнилось пять. Но теперь, и это в лучшем случае, я просто болельщица. Отвратительно.

С трудом сглотнув, я ответила на вопрос:

— Я была игроком. Перед тем, как… Перед тем, как бросила играть…

Я чувствовала, как защипало в глазах, но ни за что не стала бы плакать перед Хартли. Я сделала глубокий вдох.

Он облизнул губы.

— Ты говорила, твой отец был школьным тренером.

— Он был моим школьным тренером.

— Серьезно? — Хартли умудрился открыть новую бутылку, не прекращая смотреть мне в глаза. — На какой позиции ты играла?

Играла. Прошедшее время.

— Была центральный нападающий. — Я знала, о чем он на самом деле спрашивает. — Капитан. Чемпион штата. Мне предлагали спортивную стипендию несколько колледжей.

Было так трудно сказать ему это — перечислить все, что я потеряла. Большинство моих собеседников не хотели об этом говорить. В подобных случаях они меняли тему и спрашивали, не собираюсь ли я взяться за вязание или шахматы.

Но Хартли протянул руку и звякнул своей бутылкой о ту, которая была теперь у меня в руках.

— Знаешь, я с самого начала был уверен, что ты крутая, Каллахан, — сказал он.

Тут моя битва со слезами стала невероятно трудной. Но я сделала огромный глоток пива и все-таки взяла себя в руки. На этот раз тишину нарушил Хартли:

— Думаю, самое время научить тебя настраивать перспективу экрана так, чтобы тебе всегда было видно, где твои защитники. Подвинься сюда.

Я скользнула ближе к нему на диване. Хартли обхватил меня рукой, чтобы держать контроллер передо мной — иначе я не смогу его видеть.

— Если ты нажмешь вот эти две кнопки одновременно, — сказал он, нажимая их большими пальцами и глядя вверх на экран, — твой вид переключится на судью и игрока.