– Адам, как проходит твоя терапия? – спросила Тереза.

– Нудно, – ответил он, еще занимаясь сливками. – У нас с Каллахан один врач. Прапорщик Пат.

– Мне терапевты напоминают дантистов, – сказала я. – Никто не стремится к ним на прием. Или, может, мы с тобой просто вредины.

– А может, все дело в Пат, – предположила Тереза.

– Нет! – решительно возразила я. – Я жутко недолюбливала всех своих терапевтов, а их было немало. – Я бросила еще одну картофелину в миску. – Хотя с возрастом я, похоже, смягчилась. С Пат я не такая злобная, какой была с остальными.

– Почему? – спросил Хартли.

– Ну, самые первые мои физиотерапевты учили меня надевать носки и пересаживаться из кресла в кровать. И меня дико бесило, что для обучения таким банальным вещам мне теперь требуются специальные люди.

– Понимаю, – сказала Тереза.

– Хотя они знают много ловких приемов. Когда они что-то показывают – например, как подняться с пола и снова сесть в кресло, не опрокинув его, – становится очевидно, насколько тебе необходима их помощь. И от этого становится только хуже. Ты ненавидишь процесс обучения, но понимаешь, что обойтись без него невозможно.

– Засада, – сказал Хартли.

– Вы можете предположить, что я должна была превратиться в образцового пациента, раз столько лет потратила на спортивные тренировки, однако вы ошибетесь, – сказала я им. – Так, ладно. Прекращаю ныть, – сказала я, бросая в миску картошку.

– Каллахан, ты никогда не ноешь, – великодушно возразил Хартли. – За исключением тех случаев, когда проигрываешь мне в «Реальные клюшки».

– Что случается крайне редко, – сказала я, и Тереза расхохоталась.

***

По дому поползли чудесные ароматы. Дана с Бриджером пошли накрывать на стол, поклявшись, что в данный момент моя помощь им не нужна. Так что я села на диване в гостиной и стала листать учебник по экономике – приближались экзамены.

Передо мной с пачкой карточек в руках появилась Люси.

– Ты умеешь играть в «Уно»?

– Конечно. – Я закрыла книжку. – Хочешь сыграть?

– Ага! Ты умеешь тасовать? А то у меня не выходит. – Она плюхнулась на пол и разделила колоду на две половины.

Я отстегнула свои скобы и бросила их на пол. Потом без какой бы то ни было грации соскользнула с дивана и, приземлившись на зад рядом с Люси, расправила с помощью рук свои ноги и забрала у нее колоду. Пока я тасовала и раздавала карточки, Люси протянула руку и осторожно коснулась моей ступни.

– Каллахан? – Она посмотрела на меня с вопросом в глазах. – Ты правда совсем ничего не чувствуешь?

Я покачала головой.

– Правда. Клянусь богом. – Я смотрела, как ее палец обводит верхнюю часть моего носка. С тем же успехом она могла трогать ногу постороннего человека.

– А что чувствуешь, когда ничего не чувствуешь? – У Люси был высокий тоненький голос, приятный и звонкий. Если б такой вопрос мне задал кто-то другой, я, наверное, вся ощетинилась бы. Но ее личико светилось бесхитростным любопытством, и испытать неловкость было попросту невозможно.

– Ну, ты просто совсем ничего не чувствуешь – вот и все. Только так могу объяснить. Если я сейчас ущипну твой хвостик, ты, наверное, и не заметишь. Или ощутишь легкое натяжение, но не в том месте, где я ущипну. Вроде того.

Люси поразмыслила над моими словами.

– Как-то жутковато немножко.