|
Крепка дружба, скреплённая кровью и потом боёв. Попивая чай, Богарёв завёл разговор на важную тему. – Как вы считаете, товарищ Мерцалов, удачен ли был наш ночной налёт на совхоз, где стояли немецкие танки? – спросил он. – Ну, как ответить? – усмехаясь, сказал Мерцалов. – Ночью внезапно ворвались, против-ник бежал, мы заняли населённый пункт. Нам ордена за это дело полагаются. А вы считаете не-удачным, товарищ комиссар? – улыбаясь, спросил он. – Конечно, неудачным, – сказал Богарёв, – совершенно неудачным. Мерцалов приблизился к нему и проговорил: – Почему? – Как почему? Танки ушли. Шутка ли: наладь мы получше взаимодействие, ни один танк бы не ушёл. А вышло, что каждый командир батальона действовал сам по себе, не зная о соседе. Ну, и не получился удар по центру, где танки сосредоточились. Это раз. Теперь второе – немцы начали отступать. Надо было перенести огонь артиллерии на дорогу, по которой они отход со-вершали, мы бы их там уйму положили, а артиллерия наша после огневого налёта замолчала, оказывается, связь с ней порвалась, ну и не получила новой задачи. Мы их разбить должны бы-ли, уничтожить, а они ускользнули. – Именно тут ещё много упущений, – продолжал Богарёв, отсчитывая на пальцах. – Например, надо было часть пулемётов заслать в тыл к ним, ведь вот она роща, прямо для них приготовлена: они бы встретили отступающих, а мы всё в лоб, в лоб жали, во фланги по-настоящему не зашли. – Действительно, – сказал Мерцалов, – они выставили заслончик из автоматов, задержали ваш огонь. – За что же тут ордена давать? – спросил Богарёв и рассмеялся. – Разве за то, что командир полка, известный товарищ Мерцалов, в самый сложный момент, вместо того чтобы управлять огнём и движением винтовок, пулемётов, автоматов, тяжёлых и лёгких пушек, ротных и полко-вых миномётов, сам схватил винтовку и побежал впереди роты? А? А дело было необычайно сложное, тут командиру полка не бегать бы с винтовкой, а думать так, чтобы пот на лбу высту-пил, принимать быстрые, ясные решения. Мерцалов отодвинул кружку и обиженно спросил: – Ну, что ещё думаете, товарищ комиссар? – Думаю я многое, – усмехнулся Богарёв – Оказывается, под Могилёвом примерно такая же картина была: батальоны действовали каждый порознь, а командир полка шёл в атаку с раз-ведывательной ротой. – Так, что же ещё? – медленно спросил Мерцалов. – Что же, вывод ясен: в полку нет должного взаимодействия, подразделения, как правило, с запозданием вступают в бой, вообще двигается полк медленно, неповоротливо, связь во время боя работает скверно, из рук вон скверно. Наступающий батальон не знает, кто у него справа, – сосед или противник. Замечательное оружие используется плохо. Миномёты, к примеру, вообще в бой не вводятся, их всюду таскают с собой, но, оказывается, многие из них вообще огня не ве-дут. Полк не применяет фланговых заходов, не стремится в тыл противнику. Жмёт в лоб, и баста. – Так, так. Это прямо интересно, – проговорил Мерцалов. – Какой же вывод из всего этого? – Какой же вывод? – повторил с раздражением Богарёв. – Вывод тот, что полк дерётся плохо, – хуже, чем ему положено. – Так, так. А вывод, вывод, самый, так сказать, основной? – спрашивал всё настойчивей Мерцалов. Ему, видимо, казалось, что комиссар не захочет сказать последнее слово. Но Богарёв спокойно проговорил: – Вы человек смелый, не жалеющий своей жизни, но плохо командуете полком. Ну да. Война сложная. Участвуют в ней авиация, танки, масса огневых средств; всё это быстро дви-жется, взаимодействует; на поле боя каждый раз возникают комбинации и задачи посложней шахматных, их решать надо, а вы всё уклоняетесь от их решения. – Значит, не годится Мерцалов? – Уверен, что годится. |
