|
XXI. В штабе Брухмюллера Командир немецкой части, готовившейся к форсированию реки, полковник Брухмюллер, принимал у себя приехавшего накануне вечером представителя генерального штаба полковника Грюна. В утро внезапно начавшегося контрудара русских они завтракали и пили кофе в штабе, разместившемся в помещении школы. Брухмюллер и Грюн давно знали друг друга и накануне допоздна беседовали о фронтовых и внутренних делах. Грюн занимал положение куда лучше и выше, чем фронтовой полковник, но он уважал хозяина. Брухмюллер был известен в германской армии как один из способных командиров, большой мастер артиллерийских боёв. О нём как-то сказал генерал-полковник Браухич: «Этот Брухмюллер недаром носит свою фамилию». Очевидно, Браухич намекал на знаменитого однофамильца полковника, прославившегося умением организовывать массированные удары тяжёлой артиллерии, предшествовавшие наступлениям на западном фронте в войне 1914 года. И худой Грюн, пренебрегая сложной системой градаций, которая существовала в армии и разрешала вести доверительные беседы лишь с людьми своего круга, откровенно рассказывал толстому лысому полковнику о настроениях высшего штабного офицерства ивнутренних немецких делах. Рассказы эти сильно разволновали и огорчили Брухмюллера. – Да, – сказал он с простотой, немного шокировавшей Грюна, – пока мы здесь воюем, там уже идёт грызня. В конце концов эти интриги – промышленники, национал-социалисты, вся эта фронда, контрфронда в генералитете запутают дело. Надо ясно сказать: Германия – это армия, действующая армия – это Германия. Мы, и никто другой, должны всё решать и определять. – Нет, – возразил Грюн, – я вам завтра расскажу об обстоятельствах, не менее важных, чем успехи на фронте, которые с каждым днём становятся сложней и нетерпимей для высшего офи-церства. Бывают дни, когда обстановка становится прямо-таки парадоксальной. Но он не продолжил на утро беседы, так как русские начали внезапно наступать, и, есте-ственно, интерес обоих полковников приковался к событиям дня. Связь работала превосходно, и Брухмюллер, сидя в штабе, имел полную картину происхо-дившего сражения; радио, телефон каждые пять-шесть минут доносили о ходе боя. – Русские обычно применяют фронтальное давление, равномерно распределяя его по всей линии. Они это называют «бить в лоб», – говорил Грюн, рассматривая карту, – и очевидно, сами видят неэффективность таких действий. В их приказах об этом часто, говорится. Но приказы остаются на бумаге. В этой тактике проявляется национальный характер русских. – О, характер, – сказал Брухмюллер, – у русских странный характер. Но, знаете, в боях мне никогда не приходилось понять характера командира, дерущегося со мной. Он расплывчат, ту-манен. Я не могу уловить, что он любит, какой вид оружия он предпочитает. Но меня это не со-всем радует, я не люблю тумана. – О, тут нечего ждать, – сказал Грюн, – мы им навязали всю сложность нашей современной немецкой войны. Самолёты, танки, десанты, манёвр, комбинированные удары, динамическая трёхмерная война… – Кстати на нашем фронте у них появилось изрядное количество тяжёлых танков и новых самолётов. И особенно эффектны эти бронированные чёрные машины, – «шварцтодт» прозвали их солдаты. – Да, но они мало что могут сделать, поглядите, – сказал Грюн, показывая донесение, только что отпечатанное писарем. Брухмюллер улыбнулся. – Надо откровенно сказать, – проговорил он, – дело здесь построено так, что и я, и вы, столкнувшись с такой вот системой обороны, пришли бы в отчаяние. И, навалившись широкой грудью на стол, он начал с увлечением рассказывать о своей си-стеме огня. – Это напоминает детскую игрушку, которой забавляется мой сын, – сказал он, – одно кольцо вдето во второе, второе вдето в третье, а третье снова соединено с первым. |
