пронзительным голосом затянул траурную песнь. На тумбочке возле кровати стоял пустой

флакон из-под лаудана. Может быть, Гоген принял чрезмерно большую дозу. Намеренно -

говорили одни жители поселка; нечаянно - думали другие. А может быть, флакон давно

был пуст. Нам остается только гадать272. Если в этом вообще есть смысл.

Наконец явились два нерадивых лодыря - слуги Гогена. Они не замедлили оповестить

всю деревню, и через четверть часа маленькая душная спальня была битком набита

любопытными. Потом подошли пастор Вернье (он попытался применить искусственное

дыхание) и, всем на удивление, епископ, которого сопровождали два монаха из мужской

школы. Впрочем, у епископа была уважительная причина нанести своему павшему врагу

последний визит: Гогена крестили в католической церкви, и полагалось схоронить его в

освященной земле. По долгу службы явился и Клавери - проследить, чтобы Гоген и после

смерти не нарушал правил. Выяснив, что первыми нашли покойного Тиока и Фребо, он

тут же заполнил свидетельство о смерти и попросил их расписаться. Неисправимый

педант, он приписал следующие слова, в которых звучит явный укор: «Он был женат и был

отцом, но имя его жены неизвестно».

Как и в большинстве тропических стран, правила предписывали похоронить

покойного в двадцать четыре часа. Однако, к великой досаде Клавери, последний раунд

выиграл Гоген: лишь около двух часов следующего дня, с опозданием на три часа, грубый,

наскоро сколоченный гроб опустили в могилу, вырытую в красной вулканической почве

католического кладбища на холме Хуэакихи, в километре с небольшим к северу от

Атуоны. Кроме четырех туземцев, несших гроб, в эту жаркую пору дня один Эмиль Фребо

дал себе труд подняться на крутой холм273. Речей не было, эпитафии тоже, если не считать

нескольких строк в письме, которое три недели спустя епископ Мартен отправил своему

начальству в Париж: «Единственным примечательным событием здесь была

скоропостижная кончина недостойного человека по имени Гоген, который был известным

художником, но врагом Господа и всего благопристойного»274.

В это же время другой официальный представитель на Маркизских островах, администратор

Пикено, жаловался в докладе своему начальству: «Я просил всех кредиторов покойного

представить в двух экземплярах свои счета, но уже теперь не сомневаюсь, что долги значительно

превысят активы, ибо немногие картины, оставшиеся после покойного, художника декадентской

школы, вряд ли найдут покупателей».

72. Типичные

представители старого и нового порядка: туземный вождь (он нарочно принарядился) и

французский жандарм (в своем обычном мундире).

65.

Натюрморт. 1902 (Попугаи. ГМИИ, инв. № 3371). Когда Гоген хворал и не мог выходить из-за

больной ноги, он часто писал натюрморты. Птицы - маркизские попугаи, а скульптура на заднем

плане - своего рода Будда, которого Гоген задолго до того вырезал из дерева; она никак не связана

с туземным искусством.

61. Отец Пайяр (Распутник)

- скульптура епископа Маркизских островов, упоминаемая в этом посте.

71. Но самым

могущественным лицом в Атуоне был Его Преосвященство епископ Жозеф Мартен, который

совсем не одобрял аморальное поведение и богопротивные взгляды Гогена.

69. Тесная долина Атуона

на острове Хиваоа (Маркизский архипелаг) снята здесь с мыса, куда обычно приходил по вечерам

Гоген. Поселок и теперь, как в то время, совсем закрыт пальмами.

70. Больной, усталый,

измученный человек, который не мог уже писать без очков... Последний автопортрет Гогена,

написанный в 1902 г.