С помощью обильного применения aqua fontana он стал приготовлять в больничной аптеке лекарства настолько жидкими, что ему мог бы позавидовать любой гомеопат. Больные глотали его пахучие пустые лекарства, капали в рюмки с водой такую же, только подкрашенную, воду и ожидали чудесного исцеления. Иногда оно наступало. Было ли это следствием «внушения» или организм сам по себе справлялся с недугом — Лакричника мало интересовало. Гораздо важнее для него было сбыть сэкономленные лекарства так, чтобы не узнал — сохрани боже! — Алексей Антонович.

Поведение Ивана Максимовича довело Лакричника до нервного расстройства: ведь это было все равно что потерять крупный выигрыш, забыть, где зарыт клад, или лишиться по суду наследства. Нет, такое не прощают!..

Лакричник свирепо воткнул перо в чернильницу, встряхнул и закрутил на бумаге первую заглавную букву, похожую на сдобное печенье: «Е…го высокопревосходительству генерал-губернатору Иркутской губернии».

23

Павел Георгиевич Киреев никогда не торопился, но всегда и всюду успевал вовремя. Этим своим качеством он очень гордился и не раз высмеивал Маннберга, упрекавшего его в торопливости.

Это у меня, так сказать, нечто не от мира сего. Чутьем знаю, где сволочь водится и как ее взять.

«Не от мира сего» говорится не в таких случаях, — поправил его Маннберг.

Можно сказать и в таких случаях, — отпарировал Киреев, — а говорить «не спешите» тому, кто никогда не спешит и тем не менее все делает вовремя, даже в других случаях не советую.

Отворяя дверь своего кабинета, он с досадой вспомнил, что острота у него не получилась, вышло длинно, путано и Маннберг не засмеялся.

Привести на допрос Коронотову! — крикнул Киреев дежурному и, захлопнув дверь, подошел к столу.

Уселся в кресло, закурил и протянул руку к тисненной золотом папке с надписью: «Для бумаг».

Там оказалось письмо в запечатанном конверте, с пометкой в правом верхнем углу: «Конфиденциально», и еще лаконическое предписание Иркутского жандармского управления проводить на месте только предварительное расследование о лицах, арестованных по подозрению в государственных преступлениях. И дальше предлагалось препровождать их в распоряжение жандармского управления, используя для сего как попутное средство передвижения арестантские партии, идущие по этапу в Иркутск.

«Правильное решение, — подумал Киреев, откладывая циркуляр в сторону. — Чем на места выезжать следователям, пусть лучше арестованные сами идут к ним. И мне спокойнее».

Он удобнее вытянул ноги под столом, вскрыл письмо и взглянул на резолюцию: «Его благородию господину Ки-рееву по принадлежности». В конверте было донесение Лакричника, пересланное полицеймейстером Суховым.

Попыхивая папиросой и морща брови от едкого дыма, попадавшего ему в глаза, Киреев прочел донесение и усмехнулся.

Дурак! — сказал вполголоса. — Буду я еще недоношенными детьми заниматься! Впрочем… донесение использовать следует. В нужный момент оно может произвести так называемый «эффект испуга».

Киреев еще с четверть часа сидел, засунув руки в карманы, дымя папиросой и ожидая арестованную. Он обдумывал, как, какими методами и с какого конца ему легче всего будет искать подпольщиков, связанных с Коронотовой. Определенных имен Киреев не знал ни одного, в: прямых, идущих от вещественных доказательств подозрений ни на кого у него не было. Маннберг, правда, сразу же назвал Кондрата и Еремея как наиболее ненадежных — it скорее всего это действительно так, — но Еремей лежит с отрезанными ногами, а Кондрат скрылся.