|
Вот как в давешней воровке. Она старалась найти убийцу сестры, это правда, но хотя наши цели и совпадали, я прекрасно понимал, что мы не одного поля ягоды. Я – закон, она – преступница. Русский вызывает подобные чувства. Не доверяю ему, хотя и не могу объяснить – почему… Слишком ловко он примеряет на себя личину убийцы. Откуда ему знать, как думают преступники? Я в полиции тридцать лет служу, но погружаться в гнилые мыслишки всякого отребья желания не нажил. А Мармеладов чуть ли не с радостью в темный омут окунается! Сыщик… Это его князь так назвал, но кто таков этот тип на самом деле?
Впрочем, сейчас это не важно. При всей неприязни, должен отдать ему должное – с глиной и речным илом он угадал. Уважаю тех упрямцев, которые готовы перетрясти сто тысяч улик и последнюю, самую неопровержимую, сложить на вершине пирамиды египетской. Это не просто желание любопытного ума разгадать загадку, и даже не навязчивое стремление докопаться до истины, нет. Я угадываю в Мармеладове обостренное чутье на несправедливость, пусть даже самую мелкую… Вот в этом мы, пожалуй, схожи. Берег реки Влтавы, шум волн и другие звуки города. Мы пришли к реке, уже под вечер. Солнце падало за Петршин, окрашивая воды Влтавы в кроваво-красный цвет. По берегам настороженно топорщились башни с острыми крышами. Далеко за городом сверкали молнии, скоро гроза доберется сюда, поэтому лучше не мешкать. Мы брели вдоль реки. Время от времени я приказывал Томашу окунуть руку по локоть и достать со дна немного тины. Он старательно подворачивал рукав мундира, приносил полную пригоршню песка, глины и ила. Мармеладов обнюхивал и качал головой: не то. Томаш выбрасывал тину, ополаскивал ладонь и приводил форму в порядок. Но через пару сотен шагов приходилось снова закатывать рукав… Какой же он все-таки идиот! На кого же я оставлю Прагу, когда окончательно состарюсь?! МАРМЕЛАДОВ (осторожно). Пане Доминик, вы недавно обмолвились, что узнаете почерк Голема. Стало быть, он убивал и прежде? КУЧЕРА (отвлекаясь от мыслей). Что? А… Да, это не первый случай. МАРМЕЛАДОВ (все так же осторожно). И что же, его жертвами всегда оказываются люди… Не самых высоких моральных принципов? КУЧЕРА (с усмешкой). Зачем такая высокопарность? Голем давит грешников, в этом его предназначение. Убивает тех, кто сотворил злодеяние против Праги и ее народа. МАРМЕЛАДОВ (изображая удивление). Каким же образом в этом списке оказался граф Гурьев? Он-то здесь проездом из Карлсбада. Случайно попался под глиняную руку? КУЧЕРА (настороженно). А вы разве не знаете? Этот ваш граф… Он ведь далеко не святой. МАРМЕЛАДОВ (примирительно). Я не был знаком с Гурьевым, но мне пересказали его девиз: «Человек начинается только с барона». Всех, кто ниже, граф не признавал за людей. Это, разумеется, свинство, но не повод для убийства. КУЧЕРА (раздраженно). Нет, не то! Слушайте, как все было. Семь лет назад ваш граф купил старый замок короля Сигизмунда, это недалеко от Праги. Купил по выгодной цене, поскольку там все прогнило и обветшало. Затеял реконструкцию, и первым делом приказал снести плотину, чтобы спустить замковый пруд. Плотину взорвали, не предупредив никого. Три деревни вниз по течению реки затопило. Смыло к чертовой матери! Хижины разметало по жердочке, к Карловому мосту наутро вынесло тела погибших. Я был среди тех, кто вылавливал утопцев. Восемьдесят семь трупов, в основном старики да дети малые. Пауза, плеск речных волн. Граф ускользнул от правосудия. Дал судьям мешок золота, и те отмерили смешное наказание: построить новую плотину… Убийцу отпустили, он в тот же день укатил в Петербург и с тех пор в Богемии не появлялся. А спустя семь лет вернулся, на свою голову. Думал, что у Праги короткая память, но это не так… Пауза, плеск речных волн. Поверьте, плакать о Гурьеве здесь никто не станет. |
