– О, как здорово! – воскликнула она, светлея лицом.

Рапунцель и радовалась, и огорчалась от всего сердца. Гранди не привык иметь дело с особами, обладающими столь переменчивым настроением, однако находил это довольно приятным. Девушка была искренней и непосредственной, как дитя.

Спустя некоторое время появился очередной никельпед. Грязный, как и все неотмытые деньжатники, он предпочитал сумрак, а потому поспешно нырнул под кровать. Что‑то клацнуло, и снизу послышался мелодичный звон – дзинь!

Гранди свесился с кровати:

– Кто это там звенит?

– Я, – ответила свинья‑копилка. – У нас, копилок, так принято.

Гранди пожал плечами, но возражать не стал.

В конце концов, у каждого в Ксанфе свои обычаи.

Прошло еще немного времени, и копилка прозвенела снова, на сей раз дважды – дзинь‑дзинь!

– Денежки счет любят, – пояснила она в ответ на вопрос голема. Он позволил себе усомниться в том, что никельпеды действительно любят такого рода счет, однако промолчал.

– Дзинь‑дзинь‑дзинь! – доносилось из‑под кровати. – Дзинь‑дзинь‑дзинь‑дзинь!

Притерпеться к этому звяканью было не так уж трудно.

– Гранди, – произнесла Рапунцель через некоторое время, – там, в лодке, ты кое‑что сделал.

Можно спросить тебя, почему?

– Ничего я особенного не делал, просто пытался доставить нас всех на берег.

– А вот и сделал, причем очень даже здорово.

Голем пожал плечами:

– Скажи, что ты имеешь в виду, и я попробую объяснить.

– Ты.., ты меня обнял.

– Правда? – удивился Гранди.

– Правда‑правда. Я предложила тебе использовать в качестве посланника рыбу, а ты меня обнял. Почему?

Голем припомнил: так оно и было.

– Это.., от растерянности. Я действовал, не подумав. Прошу прощения.

– За что? Мне это понравилось.

Гранди задумался:

– Ты предложила очень хороший выход.

Я.., ну, просто таким образом я хотел сказать спасибо.

– Так почему же ты не сказал спасибо?

Гранди в полном смущении пожал плечами:

– Я должен был.., боюсь.., э.., тогда мне показалось, что так проще.

– Матушка Сладость никогда меня не обнимала.

– Конечно. Ведь на самом деле она тебя не любила.

– Вот оно что! Значит, ты меня любишь?

– Я считаю, что ты красивее всех в Ксанфе.

– А я считаю, что ты не ответил на мой вопрос.

– Не знаю, что и ответить, – признался голем.

– Почему?

– Да потому, что ты прекрасная девушка, а я голем.

– Это значит, что я тебе не нравлюсь?

– Это значит, – с трудом вымолвил он, – что я не могу позволить себе любить тебя.

– Почему? Я не понимаю.

Гранди сознавал, что Рапунцель, действительно, находится в затруднении. Выросшая в Башне из Слоновой Кости девушка имела слабое представление об иерархии населявших реальный мир существ. Конечно, девушка знала о них, слышала про них, но их самих никогда не видела и не представляла себе, каковы их взаимоотношения.

Откуда ей знать, как унизительно быть ничего незначащим големом?

Разговор требовал особой деликатности, а как раз в этом Гранди не был силен. Он привык окорачивать всех и каждого задиристой бранью, но не мог и помыслить о том, чтобы применить такой метод к Рапунцель. Это было бы все равно что растоптать цветок.

– Представь себе, – начал он издалека, – что Храповик встретил подкроватное чудовище женского пола.