|
Это уже больше не книга со мной говорила. Это был голос. Голос, который чего-то хотел от меня, чего я не понимал, как ни старался я. Он мучил меня жгучими непонятными вопросами. Но голос, произносивший эти видимые слова, умер без отзвука. Каждый звук, который раздается в мире настоящего, порождает много откликов, как каждая вещь бросает одну большую тень и много маленьких; но эти голоса были без всякого эхо – они давным-давно отзвучали и развеялись. Я прочел книгу до конца и еще держал ее в руках, и казалось мне, что я в поисках чего-то перелистывал свои мозги, а вовсе не книгу. Все, что сказал мне голос, я нес в себе всю жизнь, но скрыто было все это, забыто, где-то было запрятано от моей мысли до сегодняшнего дня. Я оглянулся. Где человек, который принес мне книгу? Ушел! Он придет за ней, когда она будет готова? Или я должен отнести ему? Но не припомню, сказал ли он, где он живет. Я хотел воскресить в памяти его фигуру, но мне это не удавалось. Как он был одет? Стар он был или молод? Какого цвета были его волосы, борода? Ничего, решительно ничего я не мог себе теперь представить. Всякий образ, который я себе рисовал, неудержимо распадался прежде, чем я мог сложить его в моем воображении. Я закрыл глаза, придавил пальцами веки, чтоб поймать хоть малейшую черточку его облика. Ничего, ничего. Я стал посреди комнаты и смотрел на дверь; как прежде, когда он пришел, я рисовал себе: теперь он огибает угол, проходит по кирпичной площадке, теперь читает мою дощечку на двери «Атанасиус Пернат», теперь входит… Напрасно. Ни малейшего следа воспоминания о том, каково было его лицо, не вставало во мне. Я увидел книгу на столе и хотел себе представить его руку, как он ее вынул из кармана и протянул мне. Я не мог представить себе ничего: была ли она в перчатке или нет, молодая или морщинистая, были на ней кольца или нет. Здесь мне пришла в голову странная вещь. Точно внушение, которому нельзя противиться. Я набросил на себя пальто, надел шляпу, вышел в коридор, спустился с лестницы. Затем я медленно вернулся в комнату. Медленно, совсем медленно, как он, когда он пришел. И когда я открыл дверь, я увидел, что в моей комнате темно. Разве ве ясный день был только что, когда я выходил? Долго же, по-видимому, я раздумывал, что даже не заметил, как уже поздно. И я пытался подражать незнакомцу в походке, в выражении лица, но не мог ничего припомнить. Да и как бы я мог подражать ему, когда у меня не было никакого опорного пункта, чтобы представить себе, какой он имел вид. Но случилось иначе. Совсем иначе, чем я думал. Моя кожа, мои мускулы, мое тело внезапно вспомнили, не спрашивая мозга. Они делали движения, которых я не желал и не предполагал делать. Как будто члены мои больше не принадлежали мне. Едва я сделал два шага по комнате, моя походка сразу стала тяжелой и чужой. Это походка человека, который постоянно находится в положении падающего. Да, да, да, такова была его походка! Я знал совершенно точно: это он. У меня было чужое безбородое лицо с выдающимися скулами и косыми глазами. Я чувствовал это, но не мог увидеть себя. «Это не мое лицо», – хотел я в ужасе закричать, хотел его ощупать, но рука не слушалась меня, она опустилась в карман и вытащила книгу. Точно так же, как он это раньше сделал. |
