Но как?

— Этого я еще не знаю. Время покажет. И даю слово— обещание выполню! Только тебе нужно сегодня же уехать.

Приятели обсудили план и согласились на том, что отцу Амвросию следует приблизить Ивана к себе, ввести его в свой дом, в свое общество и этой ценой добиться его признания. Можно даже посвятить его в какой-либо сан, а потом уже возврата не будет, и ему придется идти по этому пути. И, безусловно, потом на него можно будет влиять. А церковь для этого располагает достаточными средствами.

Договорившись, приятели приступили к трапезе. Вечером того же дня отец Ананий уехал.

* * *

Монастырь готовился к посту. На первой неделе должна была говеть вся братия Балтского монастыря. В пятницу вечером посланец викарного отца Амвросия сообщил монахам, что его преосвященство выразил желание исповедовать их и прибудет в субботу к вечерне. Братия всполошилась. Ласка владыки никогда не проходила вотще. В субботу принарядившиеся монахи выстроились в храме в ожидании епископа. Он прибыл поздно и начал исповедь. Все подходили с заранее подготовленными ответами, чтобы не получить нагоняя. На диво, владыка был мягок, ласков и милосерден, покаяния назначил нетяжелые.

Иван смело подошел к нему.

— Чем грешен, раб божий?

Иван привел множество грехов. Отец Амвросий надеялся, что он и ему, как отцу Ананию, расскажет про тот свой «грех». Но Иван не сказал, хотя и говорил о своем бегстве из Добруджского монастыря, о браке с Соломонией, о блуждании по миру. Закончил тем, что после всех скитаний он все же решил служить богу, на что и просит благословения у святого отца.

— Хорошее у тебя намерение, сын мой, достойное намерение. А чтобы легче тебе было искупить этот грех, возьму я тебя к себе. Через некоторое время, если проявишь себя, возможно, что-нибудь и с твоим будущим решим. Иди.

Иван поцеловал руку и, удивленный, отошел в сторону. Вскоре об этой милости узнала братия и очень позавидовала ему.

А когда обещанное отцом викарием исполнилось: Ивана постригли в иеродиаконы и нарекли Иннокентием, — монастырь затаил против него зло, боясь его шпионства.

— Инокам нужно самим заботиться о достоянии храма, а не бунтовать, — сказал как-то отец Амвросий.

— Правду говорите, отче. Нам нужно расширить монастырь, я так думаю, — Иннокентий пристально и испытующе посмотрел на викария и со значением сказал:

— Святого у нас нет, не к кому идти… вот что.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет, но ни вы, ни я чудес не можем делать. А без чудес монастырю не житье. Был бы святой — тогда и православные ходили бы, и дары несли б, и вам, и нам лучше было бы, — залпом выпалил Иннокентий.

Отец Амвросий от неожиданности вскочил и ошалело посмотрел на молодого монаха.

— В своем ли ты уме, Иннокентий? Где же его возьмешь, святого, если нет его!

— Где? — Иннокентий рискнул продолжить: —А разве мало у нас блаженных отцов церкви, при жизни отмеченных богоугодными делами, достойных увенчать церковь Христову своим именем? Разве отец Феодосий, умерший сто лет назад, не святой и мы не сможем провозгласить его мощи нетленными?

— Ты с ума сошел! Да за такие дела мы с тобой знаешь где будем? На каторге.

Иннокентий улыбнулся так, словно перед ним стоял слабый и наивный ребенок.

Отец Амвросий был искренне изумлен. Вытаращенными глазами смотрел он на молодого, «но из ранних» инока, так смело и неудержимо рвавшегося к своей цели.

— Ну-ну… попытайся… — взволнованно пробормотал отец Амвросий.

— Попытаюсь, отче. Только вот в моем сане мало меня будут слушать. .

— Хорошо, понимаю, отче иеромонаше… Иди и объяви братии, что в воскресенье я посвящаю тебя в иеромонахи и назначаю в монастыре заместителем.