— Гнида! — пропищал Бовриль.

— Все мои секреты он уже выжал досуха, — продолжал Алек, — поэтому на безрыбье написал статью о том, как ты спасла «Неустрашимого». Я все думал показать тебе из нее фотографию. Ты на ней, кстати, очень неплохо вышла.

— Постой. Так ты говоришь, Малоне знал мое имя уже тогда?

— Нет, конечно. Но он навел кое-какие справки о твоей семье, о том, что случилось с твоим отцом. И написал, как ты — вернее, некая дочь по имени Дэрин — сумела выжить.

— Ах, вон оно что, — вздохнула Дэрин. — Вот почему я не рассказывала ту историю никому, кроме тебя. И этого оказалось достаточно для твоей догадки, что Дэрин — это я?

Алек искоса глянул на проницательного лори:

— Я бы сказал… не обошлось без некоторой помощи.

— Ах, он изменник! — Дэрин стукнула по кроватной спинке.

Тварюшка, раскинув лапки на манер канатоходца, секунду побалансировала и плюхнулась Дэрин на руки.

— Эть! — вырвалось у них в один голос.

Алек взял у нее зверка:

— Ты никогда мне не рассказывала: а как тебя вычислил Фольгер?

— Занятия по фехтованию. Все эти касания, верчения, обучение позитурам, — нахмурилась Дэрин. — Да еще, видно, верещала я не в меру. А потом на него и наорала.

— Ты, на него?

— Когда ты сбежал в Стамбул, а Фольгер остался, вид у него был какой-то… самодовольный. Как будто он был рад, что от тебя избавился.

— Могу себе представить, — сказал Алек. — Но при чем тут это и… то, что ты девчонка?

— Я… как бы это. — Она упорно глядела на стенку. Говорить было как-то неловко. — Может, очень уж визгливо я насчет тебя верещала.

— Визгливо, — хихикнул Бовриль.

Дэрин заставила себя посмотреть на Алека. Он улыбался:

— Ты не хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось?

— Ну, а ты как думал, твое высочество чудак!

Она поймала себя на том, что тоже ему улыбается. Несмотря на всю печаль предстоящего расставания с «Левиафаном», было как-то приятно и легко говорить с Алеком вот так, в таком ключе. Интересно, каково будет, когда ее секрет откроется всему свету?

— Можно было бы, наверное, нам обоим остаться в Нью-Йорке, — тихим голосом предложила она.

— А что, звучит великолепно.

От этих бесхитростных слов у Дэрин учащенно забилось сердце, во всяком случае, настолько, что в коленной чашечке бдительно зазудели пчелы.

— Правда? Ты хочешь, чтобы мы вместе заделались эмигрантами?

Алек, ссаживая Бовриля на подоконник, рассмеялся:

— Ну, не так чтобы уж совсем. Насколько помнится, американцам не положено становиться императорами.

— Но ведь чтобы остановить войну оружием Теслы, тебе вовсе необязательно быть императором!

Алек заметно помрачнел:

— Кому-то после всего этого надо опекать мой народ.

— А, ну да, — совсем по-глупому согласилась Дэрин.

Алек временами хоть и делал вид, что он воздухоплаватель, однако эдикт папы находился у него в кармане безотлучно, и всей своей жизнью он стремился стать наследником своего отца. А потому что-либо большее, чем дружба с Дэрин, могло разрушить его шансы на престол.

Но всякий раз, когда один из них оступался и падал, будь то в снегах Альп или в Стамбуле, под ураганным ветром на хребтине летуна или в том пропыленном каньоне, другой, подставляя плечо, его неизменно поднимал. Представить невозможно, чтобы Алек от нее отрекся ради какой-то там короны со скипетром.