"Неужели мои опасения – всего лишь блажь? – думал Андрей. Он довольно сильно затянул кожаный корсет, державший его поврежденный после падения со строительных лесов в церкви позвоночник. Это стесняло и затрудняло кровообращение. – Еще сотню километров отмахаю и тогда немного распущу шнуровку”, – решил он.

Холмогоров взял себе за правило: отправляясь в другие города, никогда не ограничиваться одним делом. Вот и теперь в секретариате патриархии он получил папку с документами. Планировалось возвести часовню на месте переправы войск Наполеона через Березину. Дело довольно деликатное: там в основном погибли французы, поэтому новый храм нельзя было рассматривать как свидетельство силы русского оружия. Если же рассмотреть карту геологической разведки местности в районе переправы, то и ставить храм практически было негде: берега Березины заболочены, по всей пойме лежал толстый слой торфа. К тому же у места переправы стояли два памятника, и новый храм предстояло вписать в уже существующую обстановку. Новое строительство в исторических местах – дело очень деликатное.

"Главный памятник погибшим – это само место переправы, – рассуждал Холмогоров. – Да, храм нужен, но небольшой, незаметный, он не должен бросаться в глаза”.

Кончился очередной подъем, и автомобиль помчался с крутой горы в низину. Машина нырнула в туман, и в его белом мареве Холмогорову чудились фигуры, пришедшие из прошлого, – то всадники, то пешие. Натужно ревел двигатель, легковой автомобиль вновь начал подъем.

"Фантазия у меня, однако, разыгралась, – усмехнулся Холмогоров, – чего доброго, видения скоро начнутся. А все из-за нервов. Давно я не отдыхал. Съезжу в Борисов, увижусь с отцом Михаилом, разрешу его проблему с окладом, оставлю дела на месяц, и поеду к морю, в Прибалтику, в какой-нибудь небольшой курортный городок – в Палангу, Юрмалу, Дзинтари. Буду ходить вечерами по пляжу вдоль кромки прибоя. Пустынный пляж, редкие кусочки янтаря, выброшенные волнами, полный покой, о котором только может мечтать столичный житель. Такие прогулки неизменно настраивают на философский лад. Идешь, смотришь, и кажется, за этим мысом кончается мир. Но дойдешь до него, смотришь, а за ним еще один мыс, а там еще один – следующий. То же самое происходит с историей. Нам кажется, будто мы знаем ее всю по книгам, изучили, нам известно, когда началась цивилизация. Но и до Древнего Египта жили люди со своими радостями, страхами, победами и поражениями. Да, но они жили за крайним мысом, крайним из тех, которые мы видим сегодня, считая его границей мира. Я буду идти по влажному песку, а волны смоют мои следы. Солнце медленно коснется водного горизонта, я увижу его на короткое время в узкой полоске между хмурыми облаками и морем. Пронзительно холодный луч закатного солнца окрасит волны в пурпур, а затем, когда светило уйдет за горизонт, вспыхнет прощальный зеленый луч. Так бывает всегда, когда смотришь на что-то яркое. Потом, когда оно исчезает, видишь обратное: рассматривал светлое – увидишь темное, видел красное – померещится зеленое.

Зеленого солнечного луча не существует, но его можно увидеть так ярко и реально, что не останется никаких сомнений в его существовании. В последний раз я так гулял по берегу моря пять лет тому назад. Вспыхивал зеленый луч, я поворачивал назад к городку, возвращался затемно и долго сидел в пустом летнем ресторане один, ужинал”.

Холмогоров посмотрел на часы. По всему выходило, что в Борисов он приедет, если ничего не случится, утром, часов в семь или восемь.

Андрей уже миновал Смоленск, когда увидел стоящего на обочине дороги невысокого парня со спортивной сумкой на плече.