Микулка с натугой выпустил несколько стрел, пальцы горели содранной кожей, мышцы ныли невыразимой усталостью. Старик молотил из лука, как туча градом, словно не ведал устали, только кряхтел и посапывал в темноте. Лес снова отозвался криком и стонами, печенеги остановились, выпустили целую тучу стрел и ринулись обратно за сруб.

    – Урус! – заорали с дороги. – Хватит людей губить! Ночью печенег дороги не знает, а днем мы тебя обойдем и с горы расстреляем как куропатку. Уходи лучше сам. Гнать не будем.

    – Куда им гнать… – зло прошептал старик. – Они ночью в лесу шаг сделать боятся. Микулка, сколько осталось стрел?

    – В моем колчане с десяток.

    – И у меня пяток. Значит расстреляли чуть меньше сотни. Если даже четвертой стрелой в цель попадали, то осталось басурман не так много. Вот и кричат. Но следующей атаки нам не сдюжить, стрел мало. Будем уходить, схоронимся в лесу, а потом потихоньку будем их изводить.

    – И что, все добро оставим? – с горечью спросил Микулка.

    – Они его не тронут. Съесть все сразу – лопнут, а портить не станут, самим сгодится.

    – А грамоты… – паренек чуть не расплакался. – Сколько грамот остается! Сожгут ведь…

    Из-за сруба показались двое печенегов, махали руками, подавая знаки. Микулка со злости скрипнул было луком, но старик удержал его за плечо.

    – Погоди! Пусть скажут чего хотят.

    – Эй, урус! – устало крикнул один из вышедших. – Не стреляй, урус! Каган Кучук приказал воинов уводить. Ты победил, батыр. Но каган Кучук знает месть, он тебя воевать до смерти будет. Он тоже батыр.

    – Завсегда рад! – не высовываясь за частокол крикнул Зарян

    Из-за сруба раздался удаляющийся конский топот.

    – Кхе… – старик уселся прямо на землю. – Никак сдюжили. Спасибо Богам!

    Микулка присел на корточки, оперевшись спиной в частокол.

    – Неужто ушли… – прошептал он, обтирая рукавом пот со лба. – Не верится.

    – Добро, коль не верится. – усмехнулся Зарян. – Не могли они все уйти. Появился печенег – жди подвоха. Знать нашли способ со спины нас обойти.

    Они замолчали, вслушиваясь в безмолвие леса. Безмолвие было мнимым, зыбким как лунный свет. То дерево скрипнет, то птица ночная захлопает крылами, а с берега слышно морянок, это они на луну плачут.

    – Лешака не чую… – задумчиво произнес дед. – А коль печенег в лесу, Леший всегда неспокоен. Но нет никого. Если только…

    – Что, дед Зарян? – забеспокоился Микулка.

    – Леший вне леса просто быть не может. И начихать ему на то, что вне леса деется. Ежели печенежская рать НА ДОРОГЕ собралась, все и будет тихо. Да только это ведь печенегам знать неоткуда. Неужто русич какой им насоветовал? Увидал бы такого, мозги б его на траву выплеснул. Хуже нет лиха, чем предательство.

    – С дороги они нам не навредят… – неуверенно сказал Микулка. – Сруб помешает.

    – Это, конечно верно, – кивнул дед, – но мысли их нам неведомы. Что замышляет басурман?

    – Может и впрямь, просто ускакали к себе?

    Со стороны сруба раздался глухой удар.