— Наверное, вам нужно побольше двигаться. — И Лайла взглянула на Фэйф. Глаза у нее были добрые, карие. Взгляд совсем бесхитростный, отшлифованный долгой практикой.

Она знала ту, на которую нацелила свой мнимо бесхитростный взгляд. Она нянчила мисс Фэйф со дня ее рождения, и Лайла любовно вспомнила, как крошка верещала и размахивала кулачонками, не принимая мир, в который только что пришла. Лайла сама с двадцати лет стала частью мира Лэвеллов. Ее наняли помогать по дому, когда миссис Лэвелл вынашивала мистера Кейда.

Тогда ее волосы, ныне цвета соли с перцем, были черны, как вороново крыло, а бедра чуточку поуже, чем сейчас, но она следила за собой и считала, что с возрастом превратилась в зрелую женщину с прекрасной фигурой. Цвет ее кожи напоминал карамель, которую она растапливала и потом обмакивала в нее яблоки к каждому Хэллоуину. Она любила подчеркнуть цвет лица яркой губной помадой и всегда носила ее в кармане фартука. Замужем она никогда не была. Не то чтобы не представлялось случая. У Лайлы Джексон в свое время имелось немало поклонников, но выйти за кого-нибудь из этих красавцев замуж? Это совсем другой коленкор. Лайла предпочитала оставить все как есть, то есть иметь поклонника, который в условленный час звонит в дверь и сопровождает ее, куда ей заблагорассудится. И пусть обхаживает ее весь вечер, чтобы она была к нему благосклонна.

А выйти замуж означало бы, наоборот, ухаживать за ним, терпеть его характер, видеть, как он чешется за столом и рыгает. Нет, она предпочитала другой образ жизни и поэтому сейчас живет в прекрасном доме, и, черт побери, «Прекрасные грезы» принадлежат ей не меньше, чем хозяевам. Лайла любила мужское общество, но не желала отягощать себя разными проблемами. Прижиматься к кому-нибудь время от времени было очень приятно, и она себе в этом не отказывала.

А вот теперь Лайла с жалостью смотрела на мисс Фэйф. Недостатка в мужчинах у нее не было, но проблем было гораздо больше. И большую часть из них она создает себе сама! Некоторые цыплята, по убеждению Лайлы, всегда ходят по птичнику кругами.

— Может быть, вам проехаться куда-нибудь? — предложила Лайла.

— Куда? — Фэйф неохотно пригубила кофе. — Все повсюду одинаково, в любом направлении.

Лайла вынула помаду и подкрасила губы, глядясь в хромированную поверхность тостера.

— Когда у меня плохое настроение, я отправляюсь по магазинам.

Фэйф вздохнула, прикидывая в уме, что не помешало бы съездить в Чарлстон.

— Да, лучше ничего не придумаешь.

— Ну и замечательно. Походите по магазинам, и развлечетесь. Вот вам списочек.

Фэйф моргнула и уставилась на список необходимых покупок, которым Лайла помахивала перед ее носом.

— Что? Я не собираюсь ездить по бакалейным лавкам.

— Но вам все равно делать нечего, вы сами так сказали. И томаты должны быть зрелые, слышите? И купите ту самую мастику для пола, что рекламировали по телевизору. Надо попробовать, может, она действительно стоящая.

И Лайла отвернулась к раковине, чтобы скрыть улыбку: очень уж смешно ее девочка разинула рот.

— Потом поезжайте в аптеку и купите пену для ванны медово-молочную. А на обратном пути заберите из химчистки все, что я сдала на прошлой неделе, это по большей части ваши вещи. Одних шелковых блузок у вас полсотни.

Фэйф прищурилась.

— А еще какие будут поручения? — спросила она сладеньким голоском.

— Да там все прописано черным по белому. Будет вам чем заняться часа на два и разогнать скуку. А теперь идите и одевайтесь. Грешно так лениться и расхаживать в халате до полудня. Идите, идите. Одевайтесь.

Лайла взмахнула рукой, выдворяя Фэйф из кухни, и выхватила у нее из-под носа чашку и тарелку.