– Да, понимаю, – промямлил пограничник, хотя на самом деле ровным счетом ничего не понимал.

– Оружие у вас есть?

– Здесь? Зачем? Белок, что ли, стрелять? Жаров зарычал от злости, ударил по тормозам и боком развернул машину, перегородив путь первой повозке. Лошади замедлили шаг, и весь караван остановился. Едва осела дорожная пыль, Жаров и взволнованный, испуганный пограничник вышли из машины.

– Обыщите их, – приказал Жаров, указывая на крытые повозки, из которых с недовольным ворчанием вылезали цыгане.

– А что я должен искать? – все еще ничего не понимая, спросил пограничник. – И где? Это же кибитки – сиденье впереди, дверь сзади, а между – свободное пространство. Одного взгляда внутрь вполне достаточно.

– Везде, где только может спрятаться человек. Вот где вам следует искать! – рявкнул Жаров.

– Но... но как он хотя бы выглядит? – пограничник в отчаянии воздел руки к небу.

– Идиот! – буквально взревел от ярости Жаров. – Спросите лучше, как он не выглядит! Он совершенно не похож на этих чертовых цыган!

Настроение у цыган было отвратительным, они свирепели все больше и больше, по мере того как Жаров и пограничник двигались от повозки к повозке, распахивая двери и внимательно осматривая все внутри.

Когда они приблизились к катафалку, несколько цыган преградили им путь.

Жаров выхватил пистолет и помахал стволом перед их носом.

– С дороги! Будете мешать – я не раздумывая воспользуюсь вот этим! Это вопрос безопасности, и последствия для вас могут быть самыми ужасными. Немедленно откройте эту дверь!

Цыган, который беседовал с Гарри Кифом, выступил вперед.

– Это наш король. Мы едем его хоронить. Вы не имеете права входить в эту повозку.

Жаров ткнул пистолетом ему в подбородок.

– Открывай, – прорычал он. – Или вам придется хоронить уже двоих.

Дверь открыли. Внутри, на небольшом возвышении стояли рядом два гроба, прикрепленные к полу. Жаров поднялся по ступенькам и вошел внутрь. За ним последовали пограничник и тот цыган, который разговаривал с Жаровым.

– Вот этот... откройте! – приказал Жаров, ткнув пальцем в стоявший слева гроб.

– Будьте вы прокляты! – воскликнул цыган. – На всю оставшуюся жизнь! Хотя жить вам осталось совсем немного.

Гробы, сколоченные самими цыганами из тонких досок, были не слишком прочными. Жаров передал пистолет пограничнику, испуганно застывшему в ожидании того, что следующее проклятие падет на его голову, и вытащил нож с костяной ручкой. Он нажал на кнопку, и тонкое металлическое лезвие длиной восемь дюймов, с острым, как игла, концом сверкнуло в полумраке повозки. Не медля ни секунды, Жаров с размаху всадил лезвие в тонкую крышку гроба в том месте, где, по его понятию, должно было находиться лицо того, кто лежал внутри.

Из‑под крышки раздался приглушенный вскрик, кашель и кто‑то забарабанил, заскребся по доскам.

Черные глаза цыгана округлились, он перекрестился и на дрожащих ногах попятился назад. То же самое сделал и пограничник. Но Жаров ничего не замечал и не слышал. Не обратил он внимания и на странный и очень сильный запах, отнюдь не чесночный. Свирепо оскалив зубы, он выдернул нож и просунул его кончик под крышку, продолжая дергать его туда‑сюда, пока она не отскочила.