-  Негодяи они, может, отпетые, но я всегда прислушиваюсь к голосу своих шести сердец.

    -  А разве у тебя их не восемь? - удивился джинн.

    -  Восемь. Но два из них не умеют разговаривать, - пояснил бас Миши с потолка, - А сердца всегда советуют мне брать деньги. Вот, помню, холодным летом пятьдесят третьего…

    -  Так что с клубнями? - вновь перебил Сарь.

    -  Клубни? Ты имеешь в виду картофелин? Ничего особенного. Спросили, где тело. Я сказал. Они заплатили и ушли.

    -  Ох, Миша, сколько раз говорила я тебе, что, связываясь с преступниками, ты портишь себе репутацию, - сказал Капица.

    -  Не замечал, если честно, что порчу, - ответил бас из-под Севиного стула, - Деньги платят все. Потому что им нужна информация, которой я располагаю. Правда, припоминаю, неделю назад заявился ко мне, прямиком из ада, тамошний дворник Икар Икарович Икаров. Вернее, не ко мне, а пришел в лес, залез на дерево и стал звать: Миша Кретчетов, дескать, появись ясным солнышком. А ежели ты красна девица, то милым личиком, а ежели добрый молодец, то бородатой мордой… и так далее. Появиться-то я, конечно, не появился, просто спросил, чего ему, старому труженику метлы и совка, надо. Знаете, что он ответил?

    -  Не знаем, - хором сказали Ирдик, Сарь и Сева. Всем нам уже надоели длинные воспоминания Миши о своей жизни.

    -  Он сказал, что ничего мне не заплатит, потому что я, Миша, порчу честную фамилию семьи Кретчетовых и что я этой самой фамилии не достоин. И тут же потребовал, чтобы я предсказал ему, когда в аду выплатят зарплату за шесть месяцев. Ну я, стало быть, не стал напоминать ему, что папа мой, Зигфрид, был самым настоящим оборотнем и питался исключительно пальцами молоденьких немецких мальчиков, а мама основала в Трансервисе первый публичный дом…

    На этот раз громко воскликнул граф Яркула, ботинки у которого исчезли вовсе, обнажив серые носки с дыркой на левом, из которой вылезал кривой мизинец.

    -  Публичный дом в моем Трансервисе?

    -  Давно это было, - туманно ответил чрево-вещательный бас.

    -  Достаточно! Воспоминаний! Наконец! - сказал багровый от злости Сысоич, - Уши уже вянут. Давайте вернемся к делу. Мы платим деньги, ты даешь информацию.

    -  Денги, - произнес бас из-под моего стула, пропустив в слове мягкий знак, от чего оно прозвучало презрительно. - Смотря сколько денег. Однажды некий И. И. Васильков предлагал мне деньги, но их было чрезвычайно мало для того, чтобы я…

    -  Мы платим много, - сказал Сысоич, старательно выговаривая каждое слово.

    Яркула по-прежнему колдовал над своими ногами, но ботинки никак не появлялись. Ирдик задумчиво смотрел в то место, откуда лился бас Миши, а Дидро снова уснул, засунув книгу под мышку.

    -  Двести пятьдесят, не больше! - воскликнул Сысоич после некоторых дискуссий. Ясное дело, что нули после названной цифры шли как само собой разумеющееся.

    -  Это грабеж средь бела дня! - в тон ему орал Миша Кретчетов, - Даже И. И. Васильков предлагал больше!

    -  Не ври, Миша! Мы предлагаем гораздо больше, чем наскребет твой Васильков, даже если продаст свой дом, автомобиль и жену!

    -  У него нет автомобиля!

    -  Вот видишь! Значит, денег еще меньше!

    -  Двести семьдесят четыре! - сдался Миша, минуту назад требовавший полторы тыщи и ни копейки меньше.