|
- Что это значит? - спросил он. - Это значит, что мы охотимся на людей в том доме, - ответила я. Патрик повернул ко мне лицо, казавшееся в темноте еще бледнее. - Ты не можешь иметь в виду, что мы собираемся убить их всех. Только того, кто отрезал ей палец. Только того, кто виноват. - Остальные смотрели. И не сделали ничего, чтобы его остановить. В глазах закона это то же, что и действие, - сказала я жестко. - Ты - не закон, - тихо сказал он. - О, да, я - закон. - Нет, черт побери, нет! Ты - не закон! - Любой, кто причинит вред стае без реальной причины - наш враг, сказала я. - Не цитируй мне закон стаи, ты, человек! - А как мы поступаем с нашими врагами? - спросила я, все еще не выходя из себя. Ответил Джейсон: - Смерть. - Большинство стай не соблюдают старые законы, и вы оба это знаете, продолжал упираться Патрик. - Слушай, Патрик, у меня нет времени все объяснять. Так что вот тебе сокращенная версия, как в "Ридерз Дайджест". Найли со своей командой изнасиловали и пытали мать и брата Ричарда. За это мы их убьем. Их всех. - А как же шериф Уилкс и его люди? - Если насиловать мать Ричарда помогал Томпсон, то он был не один. Любой, кто хотя бы коснулся их двоих, уже мертв. Ты это понимаешь, Патрик? Мертв. - Я не могу, - пробормотал он. - Тогда сиди в машине, - рявкнула я. - Но заткнись, ко всем чертям, или я тебя пристрелю. - Вот видишь, - не унимался он. - Видишь? Твоя совесть тебя уже беспокоит. Я посмотрела на него, сжавшегося в темноте в клубок. - Нет, моя совесть меня не беспокоит. Пока. Может, чуть позже. А может, и нет. Но сейчас, сегодня, я не чувствую себя плохо из-за того, что сделала. Я хотела, чтобы Томпсону стало больно. Хотела наказать его за то, что он совершил. И знаешь что, Патрик? Этого было недостаточно. И никогда не будет достаточно, потому что я убила его чертовски быстро. К горлу опять подступили слезы. Как только мое оцепенение и злость пройдут, меня ждут большие неприятности. Мне приходилось держаться на одном адреналине, на ярости. Это поможет мне простоять ночь. А завтра... ну, вот завтра и посмотрим. - Должен же был быть другой способ, - продолжал бормотать Патрик. - Что-то не слышала от тебя вовремя никаких предложений. - Что беспокоит доброго доктора, - заметил Джейсон, - так это то, что он ничего не сказал. Ничего не сделал, чтобы нас остановить. Я была благодарна ему за "нас". - Я его не держал! - крикнул Патрик. - Я пальцем его не тронул! - Все, что тебе нужно было сделать - это сказать: "Остановитесь, не надо", но ты промолчал. Дал нам его порезать. Дал нам его убить и не сказал ни единого проклятого слова, - продолжал Джейсон сквозь зубы. - Когда он еще был жив, твоя совесть трудилась не так усердно. Патрик надолго замолчал. Мы виляли по дороге, избегая низких ветвей деревьев и луж грязи. Не было ничего, кроме темноты, золотистого тоннеля света фар и тишины, заполненной шумом мотора. Я не была уверена, что предпочла бы в тот момент именно тишину, но это было лучше, чем внимать словам Патрика о том, какое я чудовище. Я была с ним согласна, отчего слушать становилось почти невыносимо. Но затем тишину заполнило то, что было слушать еще труднее. Патрик начал плакать. Он съежился у дверцы, так далеко от нас, как только мог, и тихо плакал. Через какое-то время он сказал: - Вы правы. Я ничего не сделал, и это не даст мне покоя до конца моих дней. - Добро пожаловать в наш клуб, - хмыкнула я. Он уставился сквозь темноту на меня. |
