|
Так и живут они вечно. Ай-бай! Обрати внимание на почерк; это к нашему зеленому разговору, рипс нимада! Если ты упрямо, как пеньтань, пишешь вертикально, твоя L-гармония рано или поздно будет нуждаться в трех Ахматах! SHUTKA. Сегодня вечером буду нюхать. И читать "Троецарствие". Завидуй, рипс лаовай. Не твой Boris. 15 января. Встал с трудом. Тотальное маннованно. И все потому, рипс, что в веке прагматического позитивизма я остаюсь безнадежным radis-романтиком. Мы директно нюхнули вчера с Агвидором. Запили березовым соком. Он двинул играть в pix-dix с Карпенкофф, Бочваром и сержантом Беловым (трогательный лао бай син, но не шагуа). А меня, вместо благопристойного чтения "Троецарствия", вдруг потянуло на? Не угадаешь, рипс сяочжу. Да я и сам не скажу. Пошлю тебе лучше текст Платонова-3. Эта самая экзотическая особь произвела самый М-предсказуемый текст. Я оказался прав на 67%. Внешне Платонов-3 ничуть не изменился: как был журнальным столом, так им и остался. Платонов-3 Предписание Степан Бубнов шуровал топку помалу и не услышал как в кабину ломтевоза влез человек. — Ты Бубнов? — закричал посторонний высоким непролетарским голосом. Степан обернулся, чтобы предъявить свое классовое превосходство и увидел коренастого парня с лицом, перемолотым напряженным непостоянством текущей жизни. Голова парня была плоской и не по летам лишенной растительности, вследствие тугого прохождения сквозь воздушный чернозем революционного времени. — Я кромсальщик из депо! Зажогин Федор, — закричал парень, стараясь своим буржуазным голосом перекрыть классовый рев топки. — Ты случаем не у Врангеля глотку напрокат взял? — спросил Бубнов, закрывая топку. — У меня к тебе мандат от товарища Чуба! — серьезно полез в карман гимнастерки Зажогин. — В Болохово пойдем! Там белый гад жмет сильно Бубнов соскреб в жестянку лишний мазут с ладони и взял у Зажогина чистый клочок бумаги: Машинисту Бубнову С. И. предписывается срочно доставить пролетарский ломтевоз N316 на разъезд Болохово для солидарного сцепления с бронепоездом "Роза Люксембург". Нач. депо товарищ Иван Чуб. — Какой же это мандат? — сложил Бубнов бумагу уже без всякого уважения к ней. — Это предписание, неглубокий ты человек! Мог бы и на словах передать, чего зря буржуазное приданое транжирить! Давно ты в депо? — Вторые сутки! — уважительно заглянул в кромсальную Зажогин. — Я теперь с Вологды! Мы там состав собрали, да не доставили — контрреволюция на щепу разнесла! — Это под Хлюпиным что ли? — Под ним самим! — А мой старый кромсальщик где? Петров? — Его с армянами за сахаром услали! В Раздольную! — Нашли за чем посылать! — зло неодобрил Бубнов. — Рабочий желудок и без сахара проживет — была бы жидкость! Ну, полезай к ножам! Зажогин исчез в кромсальной. Бубнов снял ломтевоз с тормоза, дернул балансир. Шатуны тронулись и пошли со свистом месить степной воздух. Кругом до самого горизонта разворачивалась бесчеловечная равнина, поросшая тоскливыми травами, угнетенными солнцем и ветром. Когда прошли Сиротино, Бубнов установил реверс на средней тяге и заглянул в кромсальную. Зажогин сурово орудовал барбидным ножом, кромсая провяленные трупы врагов революции и закидывая бескостные ломти в запасник. "Ухватистый! — положительно подумал Бубнов. — Только бы метал нормально!" В Осташкове попросились до Конепада четверо безногих доноров и беременная баба с куском рельса. |
