На улице Тор послышался топот бегущих ног, совсем рядом зазвучали голоса:

— Этим жидам не убежать…

— Не радумся слишком рано, эти еврейские шлюхи хитры…

— Согласен, но шеф еще хитрее.

— Неужели правда, что им помогают священники?

— Так говорят. Но меня никто не заставит поверить, что это не коммунисты, переодевшиеся в кюре.

— Однако арестованный вчера доминиканец — самый что ни на есть настоящий…

Леа затрясло рядом с продолжавшим ее удерживать человеком.

— Надо проверить. Если настоящий, то пожалеет, что на свет родился, каким бы священником он ни был. Надо в Бога не верить, чтобы евреям помогать.

На улице резко прозвучал свисток.

— Пойдемте.

Двое мужчин бросились бежать. Затем послышались крики, брань, выстрелы… и тишина.

Леа с закрытыми глазами прислонилась к воротам.

— Пошли. Будем пробираться подвалами.

— Умоляю, скажите, это не моего дядю арестовали?

— Не имею представления. Вчера Лекюссан и его подручные устроили засаду на евреев и их проводников. Слышал, что среди них был и священник.

— Как он выглядел?

— Не знаю. Пойдемте скорее, сейчас весь квартал оцепят.

— Только еще один вопрос. Откуда вы знали, что я должна буду здесь проходить?

— У меня приказ охранять вас от Нотр-Дам-дю-Тор до Сен-Сернен. Проходя мимо базилики, я узнал Жозефа Леюоссана и двух его людей и подумал, а не находятся ли они там из-за вас? Теперь вам все ясно? Вы пойдете?

— Да.

— Дайте мне ваш чемоданчик, — сказал он, сунув под мышку пистолет, который не выпускал из руки.

Через боковую дверь они проникли в особняк и, спустившись на несколько ступенек, оказались еще перед одной дверью, которую проводник открыл ключом.

В течение довольно долгого времени, показавшегося Леа бесконечным, они пробирались через лабиринт полузасыпанных проходов, разбитых лестниц, то поднимаясь, то опускаясь, проходили под скудно освещенными великолепными сводами. Запыхавшись, Леа остановилась.

— Где мы?

— Под Капитолием. В старой Тулузе погреба иной раз достигают нескольких этажей. У некоторых плохая репутация, ибо еще в эпоху инквизиции они служили местом пыток. Но многие в течение столетий использовались как убежища. После начала войны мы вместе с несколькими товарищами их расчистили, устроили несколько выходов.

Еще какое-то время они шагали молча. И вдруг через узкий проход, где приходилось постоянно наклонять голову, они вышли в громадный зал из розового кирпича с величественными стрельчатыми сводами. Его освещали укрепленные в песчаном полу факелы. Ошеломленная Леа задрала голову к готическим сводам и медленно повернулась кругом. Помимо входа, через который они вошли, других видно не было. Колеблющийся свет подчеркивал таинственность и великолепие помещения.

— Ну как? Закончили ваш осмотр? — спросил спутник.

— Чудесно.

К ним подошел мужчина:

— Зачем вы привели ее сюда?

— Шеф, думаю, я сделал правильно. Не мог же я ее оставить в руках Лекюссана? Вы же знаете, что он делает с женщинами?

— Мишель, не тревожьтесь. Я за нее отвечаю.

Этот голос…

— Старина, если берете ответственность на себя…

— Лоран…

Прижав пальцы к губам, она смотрела, не веря своим глазам, как к ней подходит человек, которого она любит. Как же он изменился!

— Да, Леа, это я.

— Лоран, — повторила она.

Он привлек ее к себе и обнял.