Понятно,   сказал Коутс. – Ну, я все.

Боуэн натянул простыню, спросил:

  Ладно, я могу сообщить, кто она, раз ты опознал?

Коутс изучил ее бледное, гладкое лицо.

  Конечно. Уже знаете, как она умерла?

  Ран на ней не нашли, так что придется порезать.

  Расскажешь, что узнаешь?

  Конечно,   ответил Боуэн. – Но тогда пять долларов, которые я тебе торчу с покера…

  Можешь про них забыть.

Коутс заехал в круглосуточную забегаловку и, пока солнце только заползало на небо, съел завтрак с кофе. Купил там же газету со стойки, сел в кабинке, читал и пил еще кофе, пока не стало совсем светло; к этому времени он выпил столько, что, казалось, волосы уже ползают по затылку. Он поехал домой к Эли.

В последний раз, когда он видел Эли, она жила в дорогом районе города на тихой улочке, в высоком доме со множеством деревьев на лужайке. Дом стоял на том же месте, как и деревья, хотя в это утро они казались уставшими, потемневшими от ветров “Санта Ана”.

Коутс припарковался на обочине и прогулялся до дома. Воздух казался плотным, хоть на хлеб мажь. Коутс бросил взгляд на карманные часы. Было еще довольно рано, но он все равно налег на дверной звонок. Через какое то время к двери, не торопясь, подошел здоровяк в тесном жакете. Выглядел он так, будто может завязать кочергу в узел, сожрать и тут же высрать.

Коутс залез в карман брюк, показал значок патрульного. Здоровяк взглянул на него так, будто он показал какую то тухлятину, ушел и спустя время, за которое хромая мышь могла бы отгрохать гнездо размером с Тадж Махал, вернулся.

Коутс не успел войти со шляпой в руках в дом и на метр, когда здоровяк произнес:

  Подождите здесь.

  Ладно,   ответил Коутс.

  Здесь, и больше никуда ни шагу.

  Мне и не надо.

Здоровяк кивнул, ушел и снова началось ожидание. Хромая мышь, наверное, была близка к завершению нового амбициозного проекта, когда наконец появилась Эли. На ней была белая шелковая пижама, а светлые волосы напоминали взбитый мед. На ногах   домашние тапочки. На миг она казалось такой красавицей, что Коутс чуть не расплакался.

  Черт подери,   сказала она и улыбнулась. – Ты.

  Да,   ответил Коутс. – Я.

Она подошла с улыбкой, взяла его за руку и повела по коридору, пока они не оказались в комнате со столом и креслами. Шляпу он положил на стол. Они сели на соседние кресла, она потянулась и снова взяла его за ладонь.

  Ну у тебя и дворецкий,   сказал Коутс.

  Уоррен. Дворецкий, телохранитель и смешивает отличное мартини. Он сказал, что пришли из полиции.

  Из полиции,   подтвердил Коутс. Достал значок и показал ей.

  Значит, ты все таки стал копом,   сказала она. – Как всегда хотел.

Она потянулась и коснулась его лица.

  Надо было остаться с тобой. Только посмотри, какой красавец.

  Ты не хуже,   ответил он.

Она дотронулась до своих волос.

  Да я спросонья.

  Это не страшно.

  Ты меня уже видел спросонья.

  Я видел тебя и в постели. – сказал он.

Отвечая, она отвела взгляд:

  Ты же знаешь, что мой муж, Харрис, умер?

  Еще когда он на тебе женился,   ответил Коутс,   я не думал, что он долго протянет. В его то возрасте. Конечно, у него было много молодых друзей, и им ты тоже нравилась.

  Не надо со мной так, милый,   сказала она.

Вспомнив прошлое, Коутс почувствовал, как в нем взыграла желчь, но потом все успокоилось. Когда то у них с Эли что то было, но помешала главная загвоздка.