— Мужики, с меня кабак! — улавливая ситуацию, горячо предложил я.

— Когда? — конкретно и хором спросили они.

— А хоть сейчас.

Договорившись, что вечером после службы они мне позвонят, мы расстались друзьями и даже больше того — они подвезли нас к подъезду тестюшкиного дома.

Словно в воду опущенная, с черными провалами глазниц Милка сидела в кресле и молча наблюдала, как я ухаживаю за маленькой цветочницей.

— Что с тобой? — Пораженный ее молчанием, я на секунду оставил свое занятие. — Ты хоть познакомься — это Татьяна Григорьевна Русова, сестра небезызвестной тебе Галины. У нее возникли маленькие проблемы.

— Да, конечно, я понимаю. — Через силу поднявшись с кресла, Милка прислонилась к дверному косяку. — Вам, наверное, нужно в ванную. Я принесу полотенце и новое белье.

— Спасибо вам, но сначала я позвоню сестре, скажу, что все хорошо закончилось. Я так благодарна вашему мужу. Он у вас настоящий мужик.

— Костя, почему вы были так долго? — спровадив гостью в ванную, спросила жена. — Я уже на нет изошла. Думала, больше тебя не увижу.

— Напрасно, напрасно, матушка, так просто вы от меня не отделаетесь. А Рябинин-то наш шутником оказался. Привязал ей к животу вместо взрывчатки пачку сигарет. Веселый парень, а нас как дураков саперы повезли обезвреживать на полигон. Что с тобой?

Плавно сползая по спинке кресла, Милка осторожно улеглась на полу.

Господи, а ведь этот сумасшедший день только еще начался, нет и часа. Сунув в нос любимой супруге нашатыря, я насильно влил в нее каких-то сердечных капелек, а следом пятьдесят граммов водки. Так, по моему мнению, должны излечиваться любые обмороки. Когда состояние больной перестало вызывать мои опасения и на щеках появился румянец, я перенес ее на кровать и замер в немом вопросе.

— Костя, он правда так пошутил? — вместо ответа задала она вопрос.

— Да, но почему ты так болезненно на это отреагировала? Такая шутка вовсе не редкость. Звонят, допустим, по телефону, предупреждают, что школа заминирована, а на самом деле просто блефуют, чтоб не ходить на занятия. В нашем случае тоже блеф, с той лишь разницей, что за него пришлось выложить триста пятьдесят тысяч.

— Костя, я его убила.

— Кого? — всерьез опасаясь за ее рассудок, осторожно спросил я.

— Бандюгу. Я убила Рябинина. Господи, если б я знала…

— Успокойся, Мила, все хорошо, все пройдет.

— Не надо, не разговаривай со мною так. Я в полном здравии рассудка.

— Конечно, а я ничего и не говорю. Просто тебе нужно принять снотворное и хорошенько поспать. Ты перенервничала, вот и все.

— Открой антресоль и посмотри…

Повернувшись ко мне спиной, она заревела. Мне показалось это странным, в моем представлении одержимые идеей фикс не плачут, трезво и убедительно отстаивают свою точку зрения. Ничего не понимая, я залез на табурет и открыл антресоль. Открыл и чуть не упал. Прямо с краю стоял плоский черный «дипломат», который три часа тому назад вместе с машиной умыкнул Рябинин. Все еще не веря в эту чертовщину, я щелкнул замками и откинул крышку. Наваждение продолжалось. Вернув деньги на прежнее место, я тихонько слез с табуретки и, вернувшись в спальню, присел на краешек кровати.

— Убедился? — не поворачиваясь, глухо спросила Милка.

— Убедился. Зачем он сюда приходил и куда ты опять уволокла труп? — обреченно, на одной ноте спросил я.

— Ты совсем тупой. Сюда он не приходил, а труп, вернее, то, что от него осталось, лежит в лесу, в пяти километрах от города.