- Сдается мне, что года полтора тому назад некий Сергей Михайлович Лапшин был задержан с огромным количеством так называемой черной литературы, как то: магия, колдовство, сатанизм и прочий оккультный маразм, не одобряемый Православной Церковью. И если пару слов шепнуть батюшке, то вряд ли господин Лапшин сможет и далее стричь купоны под благодатной церковной сенью. Как ты думаешь, Сергей Михайлович?

- Это шантаж...

- Заткнись, жук навозный, моралист трахнутый. Не нервируй меня. А то не ровен час я еще кое-кому на тебя капну. О твоих недекларированных доходах. И тогда тебя обложат плотно и качественно. Выбирай: или исповедь на моей чахоточной груди, или лапы рэкета. У меня мало времени и много желания почистить тебе харю.

- Ну хорошо, я скажу. Да, действительно, мною была доставлена небольшая партия этой литературы из Питера. Ну и что?

- Ничего хорошего. Кому доставлена и от кого?

- От кого - не знаю, случайно купил в метро, но здесь у меня ее изъяли. Вот и все. Теперь отдавай деньги и ключи. Я все сказал.

- Я тоже. Сейчас мы едем в церковь, и я все докладываю батюшке, а затем сообщаю о твоей одиозной личности крутым мальчикам.

- Ладно, черт с тобой, только условие: ты меня не знаешь, и я тебя не видел.

- Это в моих интересах. Я весь внимание.

- Предупреждаю, они опасны, и говорить буду только то, что знаю. Это общество состоит в основном из баб. Причем жен обеспеченных персон. Собираются они, как правило, в первую субботу месяца, окучивают их двадцатилетние мальчики.

- На Лысой горе, - заржав, добавил я.

- Нет, на утесе. Там у них тусовка длится всю ночь.

- Утес большой, где конкретней?

- Так просто на пальцах не объяснишь. Нужно ехать.

- Поехали. Машина под задницей.

- Да ты сдурел. Я туда и не проеду. Снег, гололед...

- Доедешь сколько возможно, а дальше покажешь.

- Я же говорю - некогда мне.

- Ты сам являешься членом этого общества?

- Упаси Бог, и тебе не советую.

- Каким же образом ты был с ними связан? Вроде не молодой.

- Финансовым, и не связан, а выполнял единовременную работу по доставке литературы. Больше нас не связывало ничего.

- Не волнуйся, а куда ты должен был доставить свою чернуху?

- Туда же, в субботу на утес.

- Поехали-ка, друг. Мне не терпится с ними встретиться.

- Ну что за проклятый сегодня день, недаром во сне грязную сковородку видел.

- Почему сковородку? - спросил я, садясь за руль. - Ты похож на утятницу. Огромную, пузатую и грязную утятницу.

- Прошу без оскорблений. Я могу обидеться. Бензин будешь покупать сам.

Почти сразу же за плотиной, оставив трассу, мы свернули налево и, миновав небольшую деревеньку, углубились в лес. Дорога была сносная, хотя на некоторых участках уже занесена снегом. Через несколько километров она начала задираться вверх. Но пока что машина шла хорошо, тем более что у моего христарадника резина была шипованная. Подъем становился круче, а вскоре вообще перешел в серпантин. Еще через три его витка кончился лес, а с ним вместе и дорога. Дальше она была полностью закрыта белым равнодушным снегом. Рваться вперед было бы полным идиотизмом.

- А как же они сами-то добираются?

- Без понятия, в прошлом году тоже зимой меня сюда привозили. Дорога была чистая. Возможно, они не собираются здесь. Поменяли место. Но об этом я ничего не знаю.

- Далеко еще?

- Километра три будет. Это до первой площадки.

- А сколько этих площадок?

- Я видел две, но кажется, их больше.

- Ладно, едем назад. - Я решительно развернул машину, и мы опять окунулись в таинственный зимний лес.

На плотине я остановился, отдал попрошайке его дневное жалованье и вышел из машины.

Мне пришлось долго объяснять водителю попутного "ГАЗ-66" суть проблемы, а когда он наконец ее понял, то высказал свою точку зрения коротко и просто:

- Сто тысяч.