- Как были закрыты двери? Кто вскрывал?

- Да я вскрывал. Сначала наружную, я ее фомкой отдавил сколько мог, потом монтажку вставил, потом еще одну, приналег, она затрещала, ну я ее и вывернул. Она только на защелку замка была закрыта, цепочка так просто висела, она и целая, глядите.

Сварная на стыках, добротная вороненая цепочка действительно была не тронута.

- Дальше.

- Ну, то же самое и с другой дверью, только тут я не выворачивал, а саданул плечом, погнул ригель замка, а задвижку вообще изуродовал, планка в конец коридора прямо к упокойному отлетела. Ну и этот замок только защелкнут был, без проворотов...

Наблюдательности сантехника я позавидовал.

- Хорошо, Эдик, а ты-то вошел в квартиру?

- Да, вот досюда. - Он показал расстояние метра два от входа. - Дальше меня менты не пустили.

- Ты видел, как лежал труп?

- Ну да.

- Как?

- Ну как... как? Лежал на спине.

- Покажи, ложись так же.

- Да ты что? Ладно... сейчас.

Он покорно лег, чуть согнув вывернутую левую ногу в колене, а головой устроившись на бордюрчике основания трюмо.

- Вот так он лежал, а лицо у него было - жуть, вот такое!

Эдик вытаращил правый глаз, прикрыл левый, скривил рот и прикусил кончик языка.

На секунду замер, давая мне время зафиксировать. Бориса передернуло.

- Кончайте, пойдемте на кухню.

Я же говорил, что этот "санузел" жрал балык, так оно и было. Прозрачные ломти осетрины лежали на разделочной доске, искромсанные равнодушной рукой.

Сделав аккуратный бутерброд, я выпил протянутую Борисом водку, с наслаждением вдыхая копченость, спросил:

- А скажи, Эдик, кровь под головой была?

- Было немного, но не сильно.

- Спасибо, ты свободен, закрепи только задвижку.

- Это я в момент. - Разочарованный, он поплелся в переднюю, тяжело потрескивая паркетом.

- Ну что же, Борис Андреевич, - переключил я внимание на хозяина, буду заниматься этим делом, если вы не передумали.

Он отрицательно замотал головой.

- Если вы не передумали, - повторил я, - и согласны помогать мне, ничего не скрывая.

Кротов кивнул утвердительно, а к нам уже спешил Эдуард, проделавший работу в срок и на "отлично".

- Борис Андреевич, налейте ему стаканчик. Пусть выпьет и оставит нас одних. Правда, Эдик?

Но одуревшего мастера то ли гордость обуяла, то ли алкоголь взыграл. Он замахал кулаками, хрипло восклицая:

- Ты, падла, ты кто такой, чтоб в чужом доме командовать? Да мы тебя с Андреичем сейчас!

Он ухватил меня за волосы и потащил из кухни по коридору, явно к выходу и явно для того, чтобы выбросить вон. Изловчившись, я заехал ему локтем в солнечное сплетение, и, кажется, заехал удачно. Впрочем, раздумывать было некогда, и я поставил точку ребром ладони в основание его пустого черепа. Он отключился тут же. Раскинув в стороны длинные босые ноги и привалившись к стене, Эдик походил на праздничного индюка перед зажаркой.

- Слушай-ка, Борис Андреевич, а кто тебе меня рекомендовал? поинтересовался я, любовно и нежно разглядывая свой локон, выдранный безжалостной рукой сантехника.

- Яков Михайлович, знакомый отца.

- Да, хорош рекомендатель. Еще не сидит? Да не волнуйся, очухается твой сантехник. Покажи-ка мне, где папаня хранил наследие проклятого царя.

Борис кивнул и открыл стеклянную дверь в зал. Подойдя к книжному шкафу, он вытащил объемистый фолиант, протянул мне. Дорогой переплет тисненой кожи и медные накладные уголки приятной тяжестью легли в руки.

Борис включил свет, и я заржал громко и откровенно, до слез, до колик. Золотым тиснением по нежно-белой телячьей коже было выдавлено: "Капитал", том 2", а вверху - "Карл Маркс".