«А виноват во всем нежелающий помочь внук», — раздраженно подумал Симус. Майк отказался осмотреть место преступления, даже посмеялся над этой мыслью. Разве это чрезмерная просьба ради славы Божьей?

— Казалось бы, полицейский в семье неплохое подспорье, — пробормотал Симус, делая глоток дымящегося кофе.

Зазвонил сотовый, и он от неожиданности стукнулся головой о внутреннюю стенку алтаря, доставая телефон из кармана.

Это был Майк. «Надо же, — подумал Симус. — Легок на помине».

— Вы нужны мне, монсеньор, — сказал Майк. — Здесь. Сейчас. Пожалуйста и спасибо.

— А, понятно, — начал Симус. — Когда мне от тебя требуется небольшая помощь, то «простите, я занят». А когда нужен я…

Но Майк уже отключил телефон.

Симус захлопнул свой с резким щелчком.

— Думаешь добиться своего вежливостью, — проворчал он. — Но старый священник читает в твоем коварном сердце.

Он вылез из алтаря, растирая ноющую поясницу.

— Это вы, монсеньор? — послышался чей-то голос.

Симус повернулся к стоявшему перед ризницей человеку. Это был Берт, церковный сторож, глядевший на него в изумлении.

— Не глупи, Берт, — проворчал Симус. — Разве не ясно, что я грешный близнец отца Беннетта?

Глава двадцать пятая

Ты понимаешь, что тебе предстоит тяжелый день, едва продрав глаза. Я кое-как поднялся с кровати и помчался по комнатам подсчитывать число потерь. Изо всех углов раздавались стоны и охи. Никакого сомнения — дела в моей семье ухудшились. Квартира представляла собой уже не больничную палату. Теперь это был передвижной армейский госпиталь под минометным огнем.

Вскоре на плите стоял куриный суп, а желе «Джелло» охлаждалось в холодильнике. Тем временем я носился от ребенка к ребенку с холодными влажными тряпками в одной руке, термометром в другой и пятилетней Шоной на спине — измерял температуру, охлаждал горячих и потных, пытался согреть дрожавших. Где-то в этой компании могла находиться парочка способных идти в школу, но я был слишком занят, чтобы думать об этом. Здоровых этим утром пришлось предоставить самим себе.

После нескольких часов беспокойного полусна я не знал, долго ли смогу еще это выносить. Потому нехотя позвонил Симусу. Не стоило беспокоить его так рано, но двадцать минут возни с моими больными заставили меня махнуть рукой на хорошие манеры. Кроме того, разве это не дело священника?

— Папа? — Джейн взяла с ночного столика блокнот, когда я вошел в ее комнату. — Давай прочту тебе. «Болезнь продолжалась. Дело казалось безнадежным. Что совершил Майкл, глава семейства Беннеттов, чтобы навлечь такое несчастье на своих невинных детей?»

Я покачал раскалывающейся головой. Джейн в одиннадцать лет была в семье подающей надежды писательницей и решила использовать время вынужденного безделья на бытописание Беннеттов. Похоже, на ее стиль в равной мере влияли готические романы и преждевременное осознание вины.

— Замечательно, Джейн, — сказал я, не обращая внимания, что Трент в коридоре чихнул, и вытер руки о бедную Соки. — Только почему бы тебе не добавить нечто вроде: «Тогда их отец прибег к радикальному лечению — нещадным шлепкам всем и каждому!»

Джейн нахмурилась.

— Извини, папа, этому никто не поверит. — Послюнила указательный палец и стала листать страницы.