Через мгновение вокруг нее собралась такая толпа, что я не стал и пытаться пробиться… Да не очень-то и хотелось! Не то, чтобы ее самонадеянное и наглое заявление выбило меня из колеи — и все-таки думать, что мне вот так, просто, подарили победу, оказалась неожиданно неприятно. Я…

Злился? Да, пожалуй, я еще как злился. Гижицкая в очередной раз появилась неведомо откуда, и все пошло кувырком. Чертовка больше не пользовалась Даром в попытках вскрыть мне голову, не лезла в мои сны — но и наяву приносила достаточно бессмысленного хаоса.

Или все-таки — не бессмысленного? Зачем ей все это?

— Не грусти, молодой. — Иван легонько хлопнул меня по плечу. — Не нужна тебе она. От таких одна головная боль, ты уж мне поверь.

“Дядька” — хоть и успел изрядно принять на грудь — все-таки присматривал за мной. И от его внимания не ускользнуло, что я буквально пожираю Гижицкую взглядом.

Правда, истолковал он все по-своему.

— Помню, была у меня одна… — Иван придвинулся чуть поближе. — Вот также вокруг нее вечно мужики вились. А она — вроде рядом, а на дается! Играет, дразнит, хвостом вертит — одно мучение… Может, я от нее в полк и сбежал. Как от болезни, Сашка, ей-богу! Так что ты послушай меня, я плохого…

Слушать я не стал — только молча кивал в ответ, постепенно погружаясь в свои собственные мысли. В которых приятного было даже меньше, чем казалось поначалу. Гижицкая умела задеть за живое — и даже присущая будущему пехотному офицеру броня выдержки понемногу шла трещинами. И не только потому, что ее сиятельство пустила все кувырком ради собственного развлечения, мгновенно превратив мою победу над Куракиным в пустышку.

Я вдруг с неожиданностью для самого себя обнаружил, что мне совсем не нравится смотреть на Гижицкую в окружении своих же товарищей… И не только товарищей. Ее сиятельство одаривала вниманием даже того, кто каких-то полчаса назад чуть не столкнул ее с дороги. И когда она задержала свой взгляд на Куракине чуть дольше нескольких мгновений, я вдруг почувствовал острое желание подняться со стула, взять початую бутылку с шампанским и проломить князю голову.

А потом свернуть челюсть сначала Подольскому, а потом его “племяннику”. Богдан уж слишком настойчиво лез к Гижицкой со своими шутками. И, что куда хуже, ей это, похоже, даже нравилось.

Спокойно, Горчаков! Не хватало еще наделать глупостей из-за девчонки. Даже такой сногсшибательной, как ее сиятельство графиня Наталья Гижицкая.

— Князь… — вдруг произнесла она, поворачиваясь ко мне. — Александр Петрович.

Все голоса тут же смолкли. Разумеется, господа юнкера галдели наперебой, пытаясь угодить графине, и она не оставляла их без ответа — но сама ни к кому не обращалась первая… до этого момента. И всех явно заинтересовало, что же будет дальше.

— Время уже позднее, — продолжила Гижицкая. — А я, кажется, уже слишком пьяна, чтобы садиться за руль… Могу ли я попросить вас… проводить меня домой?

Обычная тишина в зале заведения сменилась гробовой. Десятка пар глаз устремились на меня. И каждый здесь наверняка без раздумий отдал бы годовое жалование и пару пальцев на левой руке, чтобы оказаться на моем месте.

И я вдруг с отчетливой ясностью понял, что если откажусь, то буду выглядеть в глазах однокашников не только человеком с дурными манерами, трусом и болваном, но и трусливым болваном с дурными манерами, упустившим шанс, который простым смертным редко выпадает хотя бы раз в жизни.

Вот так графиня.

— Оставь ключи. — Богдан вдруг магическим образом оказался подле меня. — С машиной разберемся… как-нибудь.

Вот именно, что как-нибудь… Но в самом-то деле — не отказывать же даме в любезности.