|
А потом приехали полицейские. Вам, должно быть, пришлось несладко. При первой же возможности вы взломали коробку, и я могу только догадываться, насколько велико было ваше разочарование, когда вы убедились, что баночки в ней нет. В коробке лежали только детские пинетки и конверт! Вы попали в переплет и от страха совершили глупую ошибку. Ясно, что вам не хотелось оставлять у себя коробку, что вы должны были от нее избавляться, но почему, черт возьми, вам взбрело в голову отправить ее инспектору Кремеру? Почему было просто не выбросить ее в реку? Думаю, что, прочитав содержимое конверта, вы решили, что полиция заподозрит в убийстве Филипа и Гатри Джадда. Тут вы сами себя посадили в лужу. Вместо того чтобы навести подозрение на Филипа и Джадда, вы своим поступком отмели их – разве мог кто то из них, будь они повинны в убийстве, отправить коробку в полицию? Очевидно, что это сделал кто то иной. Гвендолин Йейтс сидела, словно воды в рот набрав. Она смотрела прямо перед собой и даже не пыталась жестикулировать или кричать о том, что Вулф лжет. Словом, держалась с достоинством. – Но сейчас вы, разумеется, собрались с мыслями, – продолжал Вулф, в голосе которого прозвучало уважение. – Вы уже поняли, что я не в состоянии доказать ничего из сказанного. Я не могу доказать, что именно сказал вам Тингли, как не в состоянии установить точное время вашего возвращения домой или то, что именно вы отправили коробку в полицию, мистеру Кремеру. Я даже не могу доказать, что в восемь вечера в кабинете Тингли не было никого, кто мог бы сымитировать его голос. Словом, я не могу доказать ничего. Кроме одного. Он отодвинул кресло назад, извлек что то из ящика стола, встал, обогнул стол, подошел к Кэрри Мерфи и предъявил ей какой то предмет. – Пожалуйста, посмотрите внимательно, мисс Мерфи. Как вы видите, это баночка, заполненная на две трети. На маленькой белой этикетке карандашом выведено: «одиннадцать, тире, четырнадцать, тире, и краткое». Говорит ли это вам о чем нибудь? Означает ли «и краткое» – Йейтс? Посмотрите… Но Кэрри не успела даже рта раскрыть, как мисс Йейтс, сидевшая в восьми футах от нее, молнией взметнулась с кресла и, стараясь выхватить из руки Вулфа баночку, едва не высадила ему глаз. Вулф попытался было схватить ее за руку, но промахнулся, однако ближайший к Гвендолин сыщик успел подскочить сзади и заломил ей руки за спину. Мисс Йейтс только заверещала, глядя прямо на Вулфа безумными глазами: – Где она была? Вулф рассказал… Мы сидели и уписывали потрясающий ужин, когда в дверь позвонили. Я пошел открывать. Вошедшей парочке явно требовалось чем то взбодриться. Леонард Клифф выглядел как подвыпивший покойник, а Эми Данкен была бледна как смерть, одутловатая, с налитыми кровью глазами. – Мы должны поговорить с мистером Вулфом, – заявил Клифф. – Мы только что были у адвоката, и он сказал… – Его это не интересует, – отрезал я. – Он больше не занимается этим делом. Все. Конец. Баста. Эми ойкнула. Клифф схватил меня за руку. – Не может быть! Это невозможно! Где он? – Ужинает. Кстати говоря, я пытался до вас дозвониться. Есть кое какие новости. Мисс Йейтс арестована: ее только что увели прямо отсюда. Мистер Вулф хотел бы, чтобы ее осудили за то, что она подсыпала ему хинин, а вот полицейские предпочитают, чтобы она понесла наказание за убийство. Она виновна и в том и в другом. – Что? – Что? – Угу, – небрежно махнул рукой я. – Я нашел улики. Дело закрыто. Больше ваши фотографии в газетах не появятся. |
