– Конечно, – ответил Пашка, – это первобытный священник.

    – Вот именно. У нас их называют вкушецами. Это приличнее.

    – Почему приличнее?

    – Потому что жрец жрет. А наши не жрут, а вкушают. Им кажется, что вкушец – более красивое слово.

    – Любопытно, – сказала Алиса. – Странный пароход. Колеса крутятся, а трубы нет. Где же у него котел?

    – Какой котел? – не поняла девушка.

    – А колеса крутятся?

    – А ты присмотрись, – сказала Речка.

    Плот уже подошел поближе, и тут Алиса поняла, что она ошибалась. Колеса вращали люди, человек по десять каждое. Как белки в колесе, они работали ногами, потные, голые, несчастные.

    – Это рабы? – спросил Пашка.

    – Это грешники, – сказала Речка. – Бедные грешники.

    – А в чем же они согрешили?

    – Кто в чем, – сказала девушка. – Может, помник попался, может, вкушецу не заплатил, или украл что-нибудь, или высморкался в храме. Много бывает разных грехов.

    – Их надо всех освободить! – сказал Пашка.

    – Смотри, какой смелый! – улыбнулась Речка.

    Когда плот подошел к берегу, люди в лиловых рясах распахнули дверцы шкафа, и оттуда вышел очень худой сутулый человек, одетый так же, как остальные жрецы, только на голове у него словно корона сияло золотое солнце.

    Жрецы склонились перед ним.

    – А почему у них лица закрыты? – спросил Пашка.

    – Потому что они вкушецы звезд и ночи. И никто не должен видеть лица ночи.

    – Слава тебе, знаменитый Клоп! – сказал горбун.

    – Почему ты задержался? – спросил главный жрец. Голос у него был глухой, потому что он говорил сквозь чадру.

    – Навожу порядок среди моих рабов, – сказал поклон Таракан.

    – Хорошо, что я тебя догнал, – сказал жрец. – Надо поговорить.

    – Слушаю и повинуюсь. – Горбун протянул руку, чтобы помочь жрецу сойти на берег.

    – Отойдем, – сказал Клоп Небесный. – Чужие уши не должны слышать наших высоких бесед.

    – Воистину, – ответил Таракан.

    – Клоп с Тараканом, – фыркнул Пашка. – Смешно!

    – Никто не думает, что это смешно. А кто подумал, уже умер, – сказала Речка.

    Горбун в полосатом наряде и лиловый жрец с солнцем на голове пошли к кустам. За ними, на некотором отдалении, последовали стражники и монахи.

    Горбун остановился совсем рядом с затаившейся в кустах Алисой.

    – Вроде бы здесь можно поговорить, – сказал он.

    – Да, они не услышат, – ответил жрец.

    Они зашли за куст, и жрец откинул чадру. Под ней оказалось бледное лицо, изрезанное морщинами. Из вышитой бисером сумки, что висела у пояса, жрец достал кисет и курительную трубку. Набил трубку табаком, потом вытащил из сумки кремень и огниво.