И я остановилась.

Это выглядело не слишком достойно, учитывая, что остановилась я на пороге императорского дворца, но мои нервы были на пределе.

– Позвольте спросить, лорд Арнел, случайно не вы ли внесли пункт о необходимости холостого положения для младших следователей?

Взглянув на меня с ледяной насмешкой, градоправитель Вестернадана спокойно ответил:

– Нет.

Затем по его губам скользнула ухмылка и дракон добавил:

– Кристиан любезно сделал это для меня.

ОрКолин обернулся и остановился, взирая на застывшую меня. Вдалеке вернулись к масштабному сжиганию фотографского порошка назойливые газетчики и все вокруг вновь озарялось вспышками, впереди нас ожидал наш главный враг, а я… я… я…

– Я не знаю, что я с вами сделаю, после победы над Карио. Я, правда, не знаю, но, поверьте – вам это с рук не сойдет!

И вскинув подбородок, я расправила плечи, выпрямила спину до боли, и сообщила ОрКолину:

– Все, я готова.

Вот теперь действительно готова. Уже же абсолютно ко всему.

Тремя днями ранее…

«Дорогая моя, правильное утро в респектабельном доме начинается рано. Первым встает дворецкий, ведь кроме него никто не смеет открывать входные двери, а молоко и утренние газеты приносят на самой заре. Так же помни, прислуга – символ благополучия дома, те, кто позволяют леди вести достойный образ жизни. Когда у тебя появится свой дом, учти, что леди и джентльмены никогда не должны слышать голоса слуг».

В этот момент внизу раздался крик миссис Макстон:

– О, нет, Бетси, требуется чайный сервиз подходящий к случаю, а потому исключительно голубой, несомненно легкий принт и ажурная отделка… ммм… принеси из кладовой сервиз от «Тиффани».

Я невольно улыбнулась, и перешла к продолжению чтения конспекта, который некогда вела по приказу матушки, записывая ее наставления.

«Слугам запрещено самим заговаривать с хозяевами».

Распахнулась дверь, заглянула Бетси и спросила:

– Мисс Ваерти, ну как, закончили?

Я с тоской посмотрела на идеальный белоснежный лист бумаги с дорогим теснением, на котором пока что имелась всего одна фраза «Дорогая матушка…».

– Я в процессе, – нервно солгала горничной.

Бетси кивнула и унеслась в кладовую.

Мне же пришлось вернуться к конспекту, который во времена моей юности уже был весьма фривольно назван Заунывным трактатом.

«Служащие никогда не должны излагать свое мнение работодателям».

– Мисс Ваерти, – миссис Макстон появилась в незакрытых Бетси дверях, – вы наденете голубое платье, расшитое васильками. И не спорьте!

Я не стала спорить, отчетливо зная, что это бессмысленно. Радовал лишь один факт – во всем этом не принимала участие леди Давернетти, а потому страшного мы, можно сказать, уже избежали.

«Слуги никогда не должны разговаривать с другим слугой в присутствии работодателя».

– Но миссис Макстон, – Бетси с коробкой содержащей фарфоровый сервиз, показалась в дверях, – это платье прислала леди Давернетти! А вы помните, каким было прошлое платье, пошитое по эскизу леди Давернетти!

Что?!

– Бетсалин, – очень отчетливо и гневно произнесла миссис Макстон, – ступай на кухню!

Горничная юркнула прочь, а мне же достался невозмутимый вопрос:

– Как продвигается дело с написанием письма вашей матушке?

– Определенно весьма скверно, – с грустью призналась я.

– Мм, а что это вы читаете?

Домоправительница быстро пересекла пространство еще частично разгромленного кабинета, взяла со стола мой конспект, и с интересом вчиталась в его содержимое.