Я предпочел удалиться. И во что я только впутался, заговорив с этим подонком!— Лаптандиэль Латуда! — крикнул он мне вслед. — Тебе мое имя не надо записывать. Ты и так скоро обо мне услышишь[4].

Заканчивался Ядовитый переулок, разумеется, тупиком. Поэтому мне пришлось еще раз пройти мимо всех развалюх и пасквилянта, который неприятно захихикал мне в спину. Покинув наконец это змеиное гнездо, я встряхнулся, как насквозь промокший пес.

Я пересек Квартал Наборщиков, где фасады домов были украшены орнаментами из стершихся свинцовых литер, и неспешно пошел по Аллее Редакторов, где из окон раздавались стоны и ругань несчастных, давших имя этой улице. Наверное, многих бедолаг приводило в отчаяние чтение нелепых перлов и выправление знаков препинания. После одного особо громкого вопля ярости из окна второго этажа вылетела стопа рукописных страниц, которые дождем посыпались мне на голову.

Теперь я окончательно распростился с туристическими окраинами и все глубже и глубже забирался в сердце Книгорода. Если верить книге Дождесвета, здесь располагались старейшие букинистические магазины города. Старинные фахтверковые дома с острыми крышами жались друг к другу точно престарелые чародеи, которые подпирали друг друга и презрительно таращились на меня черными провалами окон.

Сколь бы живописной ни была местность, мне не встретился ни один турист. Здесь не было ни уличных торговцев, ни декламирующих поэтов, ни «живых газет», ни котелков с расплавленным сыром, — лишь древние дома со слепыми витринами, закопченными изнутри, дабы не пропускать вредоносный свет. И вывесок на заведениях тоже почти не было, поэтому приходилось отгадывать, какие из лавочек букинистические. Здесь антикварное дело было поднято на высочайший уровень, а за черными стеклами, вероятно, в этот самый момент сидели баснословно богатые коллекционеры и знаменитые книжники, торгующиеся из-за раритетов, стоимость которых исчислялась домами и переулками. В этих местах невольно хотелось ходить на цыпочках. Поскольку полдень еще не наступил и заведение Фистомефе-ля Смайка скорее всего было закрыто, я остановился на перекрестке и задумался, не попытаться ли мне убить время, зайдя в какой-нибудь магазинчик. На двери одного книжного, над зачерненной витриной которого деревянные балки заканчивались жутковатыми мордами, я снова обнаружил разделенный на трое круг, какой украшал лавку Кибитцера, и прочел крошечную табличку под ним:

Ого! Букинистический магазин хоррора! Возможно, за прилавкам будет настоящая ужаска! С детства я мечтал увидеть живую ужаску. Это племя населяло детские книжки и старые сказки, которые читал мне на ночь Данцелот, и разумеется, мои кошмары тоже. Теперь мне представилась возможность, непосредственно познакомиться с какой-нибудь, а сам я стал достаточно взрослым, чтобы, увидев ее, не убежать с криком. А потому — внутрь! С приятной дрожью предвкушения я повернул ручку.

О моем приходе возвестило железное кряхтенье лет сто не смазанных петель. Полумрак внутри едва разгоняли несколько едва теплящихся масляных ламп-коптилок. Пыль, поднятая моим вторжением, затанцевала вокруг и забилась мне в нос. Я невольно чихнул.

Из-за стопки книг, как чертик из табакерки, выскочила высокая худая фигура в черном балахоне и громко взвизгнула:

— Чего желаете?

У меня чуть сердце не остановилось. Ужаска, и правда, была удивительно безобразной.

— Э… ничего не желаю, — выдавил я. — Хотел только посмотреть. — Только посмотреть? — не снижая тона, переспросила ужаска.

— Э… да. Можно?

Нервно ломая тонкие пальцы, худая фигура поплыла ко мне.

— Это специализированный магазин, — враждебно прокаркала она. — Сомневаюсь, что тут вы найдете, что ищете.