– Храни нас Юпитер!

– Волкарь, это будка пропускного пункта! Ее кто-то раздавил!

– Точно, глядите! Раздавили, как гнилую дыню!

Оранжевую полусферу пропускного пункта буквально размазали по бетонной полосе. Я представил, каково было людям внутри. По штатному расписанию, на действующих воротах комбината постоянно дежурят трое; так принято после нападения на завод в городе Псов. Один следит за прибытием грузовых модулей, другой – проверяет документы, а третий не расстается с оружием.

Три смерти одновременно.

– Волкарь, там нет света!

– Декурия, ко мне! Сомкнуть позицию!

Мгновение – и мы снова стали одним целым. Непробиваемой, щетинистой «черепахой». Внутри, в тоннеле, слабо светили аварийные лампы. Мы могли видеть лишь первые три сборные секции тоннеля, дальше он заворачивал. Три ряда рельс поблескивали в темноте. Одна оранжевая створка ворот валялась, сорванная с направляющих, рядом с раздавленной будкой охраны. Я искал на гладкой поверхности металла следы попадания из тяжелых орудий или следы заложенной мины, но ничего подобного не находил.

– Волкарь, ее будто зубами вырвали…

Это точно. Я просто не мог найти нужного определения, потому что отказывался признать очевидное. Вторая створка ворот, выдвигающаяся вслед за первой, находилась на своем месте, но с одного края обшивка была сорвана, будто это была не трехслойная листовая сталь, а тонкая фольга. За оторванной обшивкой обнажились клочья изоляции и погнувшиеся двухдюймовые профили. Я попытался представить робота или манипулятор, способный вырвать с корнем ворота, и не смог.

Даже всей декурией, навалившись общими усилиями всех шагателей, мы не смогли бы нанести таких повреждений.

– Вы слышали? Эй, вы слышали?

– Что за дьявол! Поет…

– Кто поет?

– А ну, тихо! – прикрикнул я, перебирая рабочие частоты эфира. Временами мне казалось, что я слышу голос центуриона, но его тут же заслоняли волнообразные скрипы и шорохи.

– Волкарь, ты слышал?

Я слышал. Слышал очень хорошо. Гнусавый, словно плачущий голосок, принадлежащий существу без возраста, пропел первый куплет детской страшной песенки. Кажется, похожую песенку напевал какой-то злобный карлик в одном из мультфильмов. Но я вполне мог ошибаться; меня не интересуют детские телепрограммы.

– Господин декурион, это дежурная волна диспетчерской.

Мы одолели шлюз и свернули за поворот. Ничего. Слабые огни спаренных прожекторов, тусклый металл рельсов.

– Лесняки! Командир, здесь точно побесились лесняки!

Тоннель разделился на два. Правый вел в сторону шахт, левый – к жилой зоне. Проход к шахтам был перекрыт аварийным щитом. Глухая титановая стенка. И перед ней – несколько трупов лесняков, расстрелянных из тазера. Я на секунду прикрыл глаза и сразу увидел, как это было. Оператор внутреннего шлюза пропустил пустую баржу, а мерзавцы прятались, прицепившись к ее дну. Они поторопились напасть на оператора, им следовало дождаться, пока автоматическая баржа свернет в чрево фабрики. Но они поспешили. Отважный оператор мог спрятаться сам, но вместо этого он нажал кнопку аварийной герметизации и принял неравный бой.

– Хобот, подключись к местной сети.

– Исполняю! – Хобот выпрыгнул из седла, добрался до высокорасположенной будочки оператора, до залитого кровью сиденья. – Командир, похоже парня сожрали…

Несколько секунд мы ждали, пока Хобот справлялся с локальной сетью.

– Командир, все аварийные щиты опущены. Похоже, в комбинат не войти и не выйти.

– Должен же быть какой-то вход? – Я смотрел в глубину левого тоннеля.